— Эфир через пятнадцать минут.
Она кивнула и направилась в студию, но по пути завернула в туалет, где прислонилась к стене и дала волю слезам. Он нисколько не меняется. Лучше бы она ему не звонила. В телефонном разговоре слишком узнаваем был прежний Мартин. Ополоснув лицо, Марика побежала в студию, где получила немой упрек от звукооператора. В ближайшие месяцы она больше не собиралась звонить Мартину.
Целый год Роберт с нетерпением ждал прибытия близнецов. В уме он вел с ними долгие беседы: рассказывал о Лондоне, о Хайгейтском кладбище, об Элспет, советовал хорошие рестораны, приплетал, когда было к слову, свою диссертацию и всякую всячину. Весь долгий год в ожидании их приезда он намечал интересные пункты: «Прежде всего, кошка Дика Уиттингтона.[32] Им будет любопытно… Свожу их в Почтовый парк, в медицинский музей Уильяма Хантера при университете Глазго, в архитектурный музей Джона Соуна.[33] Перед заходом солнца покатаемся на колесе обозрения „Лондонское око“». Все это он проделывал вместе с Элспет. На Рождество посетим с ними «Дом Денниса Северса».[34] И Музей найденышей.[35] Роберт уже видел себя экскурсоводом близнецов по лондонской жизни, их незаменимым проводником, учителем британского английского. Естественно было предположить, что они станут обращаться к нему с бытовыми затруднениями и вопросами, а он, как и положено дядюшке, будет давать им советы и поможет освоиться в Лондоне. Роберт сгорал от нетерпения. Подготовил столько остроумных изречений, взлелеял столько надежд и ожиданий, что теперь, когда Джулия с Валентиной появились в доме, он как-то оробел.
Раньше он думал, что сразу поднимется к ним наверх, постучит в дверь и представится. Но от их смеха и топота шагов он впадал в ступор. Ему оставалось только следить, как они приходят и уходят, вышагивают через сад в одинаковых нарядах, тащат домой пакеты с продуктами, цветы, какую-то нелепую лампу. «На что им сдалась эта лампа? У Элспет полно всяких ламп».
Они сами раз-другой в день стучались к нему в квартиру. Роберт обмирал: прекращал работу, застывал с ложкой у рта; из холла доносились их приглушенные разговоры. «Открой им дверь, — приказывал он себе. — Не будь таким идиотом».
Его смущала их спаянность; вдвоем они казались возвышенными и неприкосновенными. Каждое утро он следил, как они движутся по скользкой дорожке в сторону калитки. В них угадывалась такая самодостаточность и в то же время такая зависимость друг от дружки, что он, еще не перемолвившись ни с одной ни единым словом, уже чувствовал себя лишним.
