Взобрались и мы. Примостились, как сумели. Кроме водителя, в машине оказалось десять человек. Как сельдей в бочке — по русской поговорке. Карсыга уселся впереди, откинулся на сиденье и закурил папиросу.
— Трогай!
Шофер — его звали Дажи — стал заводить мотор, но у него что-то заело.
Карсыга зло пропищал:
— Проклятый! Долго будешь нас мучить?
Мне стало обидно за водителя (после я узнал, что это был первый тувинский шофер). «Проклятый» умел делать то, чего никто из нас не умеет. И старался он изо всех сил. А другие только понукали.
Дажи вынул из-под сиденья изогнутый железный прут, подошел к машине спереди и вдел конец прута в грудь машины. С хрипом и треском покрутил. Машина оживилась, попыхтела и снова умолкла. Парень вздохнул сокрушенно, поднял крышку над мотором, чем-то пощелкал, поковырялся внутри, захлопнул крышку и еще раз попробовал завести машину своим прутом.
Исламов тем временем уехал с нашими вещами. Звон колокольчиков постепенно затих. А мы все стояли на месте.
— Эх, лошадки! — усмехнулся Седип-оол. — Резво бегут…
— Догоним ваших рысаков! — осклабился Карсыга.
Вымазанный грязью и машинным маслом Дажи отступил перед строптивой машиной:
— Беда — не могу понять, почему мотор не работает. Черт его знает!..
Шадгыр с Седипом переглянулись, зашептались:
— Зря подводу отпустили. Хоть и тихо, да надежно. Ехали бы и ехали…
— Ладно вам, — сказал я. — А то еще скажут: «Слабенькие, трусливые эти студенты. Чему их только учили в Москве?»
Карсыга покусывал мундштук папиросы и перекатывал ее из стороны в сторону. Неожиданно он оставил свой начальственный тон и пожаловался:
— Обидно! Была же совсем исправная. Километров двадцать хорошо ехали. Всего пять раз останавливались — два раза шина лопалась, три раза что-то в моторе ломалось.
Мы стали его успокаивать.
Карсыга вылез, походил взад-вперед, наклонился к Дажи:
— Ну, как дела?
— Одно остается. Если вкатим легковушку на этот пригорок, — шофер показал на вершину холма, — и подтолкнем, может, что и получится.
Мы без труда загнали машину на холм.
— Садитесь, — впервые улыбнулся Дажи. — Садитесь, товарищи! Вниз она сама покатится. А если уж и на ходу не заведется, тогда придется идти пешком.
Не скрывая сомнений — будет ли толк от того, что мы сядем в неподвижную повозку, — забрались. Те, кто стоял на подножках, слегка подтолкнули автомобиль.
— Держитесь! — крикнул Дажи.
Машина заскользила по откосу и, набирая скорость, вихрем помчалась вниз. На половине спуска она задрожала, громко хрюкнула и остановилась. Мотор продолжал трещать.
