— Не обижайтесь, это шутка. В таком случае, вы поймете. Скучно, не правда ли, вести бой с очень слабым противником?
— Все мы когда-то были новичками. Но словесные бои — это не фехтование. Хотя… вы отчасти правы. Когда ведешь бой с достойным противником, появляется азарт, воля к победе. Могу я спросить вас кой о чем?
— Спрашивайте. Отвечу, если сочту нужным.
— В ваших словесных боях, которых вам так недостает на Бель-Иле, кого бы вы могли назвать самыми интересными и достойными противниками?
— Если вы осведомлены о моих делах, вы и сами скажете.
— Постараюсь. Д'Артаньян?
Арамис кивнул.
— Атос?
Арамис кивнул во второй раз.
— Господин Фуке?
Арамис пожал плечами.
— Господин Фуке — политический мертвец.
— Но он нанес вам поражение?
— Я еще возьму реванш… Но самой сложной, дон Энрике, была моя дискуссия с принцем в каземате Бастилии. Это была самая трудная моя победа. Гасконец, Атос, Персерен — все легче, чем с этим несчастным юношей…
— Вы считаете это своей победой? А знаете, почему принц доверился вам? И стал главным действующим лицом вашего заговора?
— У него не было выбора.
— От одиночества, господин Д'Эрбле, от одиночества! Вот со мной вы не справитесь. Я здесь у вас один-одинешенек, но за мной — мой героический Орден, моя друзья. Простите, если я обидел вас, но вы рассчитывали на совершенно одинокого человека, лишенного семьи, друзей, родины… А так, для меня, "юного паладина" — великая честь, что вы поставили меня в один ряд с умнейшими людьми нашей эпохи, с такими знаменитостями.
— Умного убедить или, по крайней мере, объяснить умному легче, чем тупому. Представьте себе, что сей список завершает имя коменданта Бастилии господина де Безмо. Вот с кем пришлось повозиться.
— Де Безмо — тупой? — спросил дон Энрике.
— Еще какой тупой! Не просто тупой. Тупой и еще тупее.
— Не повезло бедным узникам с комендантом, — сочувственно сказал дон Энрике, — А Портос — тупой?
— Портос — ребенок, — мягко сказал Арамис, — У него так и осталась душа мальчишки, несмотря на прожитые годы.
— "Будьте как дети", — сказал дон Энрике, — Не грех ли, святой отец, обманывать этого двухметрового младенца?
— Сделанного не исправишь, — вздохнул Арамис, — В нужный момент я все расскажу Портосу.
— Что он вступил в борьбу не с узурпатором, а с самим Людовиком Четырнадцатым? И вы полагаете, что ваша дружба выдержит этот удар?
— Наша — выдержит, — твердо сказал Арамис.
— А они тоже считают Портоса ребенком?
— Кто — они?
— Ваши друзья.
