— Ну, а здесь есть кто живой? — сначала в избу влетел хриплый голос, и только потом, закрывая собой проем, протиснулся первый из нежданных гостей. Протиснулся и застыл на месте, щуря глаза.
— Погоди, Стас, темно как у негра в … Ни хрена не вижу, — это уже относилось к тому, кто шел следом.
Тонька похолодела, одна ее рука тянула к подбородку одеяло, а другая обхватывала живот, защищая не родившееся еще дитя. Она пыталась молиться, но от страха и волнения все никак не могла вспомнить первые слова молитвы.
Вошедший мужчина был рослым, пожалуй, даже более рослым, чем ее отец, то ли бородат, то ли с сильно запущенной щетиной, черен и волосом, и лицом, в шапке и телогрейке.
— Ну, что там, Фил? — выглядывая из-за гиганта, нетерпеливо проговорил второй. Он был гораздо моложе, ниже и тщедушнее первого.
— Не понял… Это кто там, на шконке? — продолжая щуриться, черный верзила отошел чуть в сторону, пропуская напарника.
— Э-э, да здесь баба! — выдохнул маленький напарник. Выдохнул и застыл в недоумении. — Слушай, выходит, она нас ждала! — добавил он чуть игриво. — Вот это сеанс! Умереть не встать! — он громко сглотнул слюну и глумливо уставился на Тоньку.
— Точно баба! — пробасил великан.
— Смотри, смотри, какие у нее титьки — то, что твои подушки, Фил, как раз по тебе, — услужливо пролепетал маленький мужичок и тонко захихикал.
— Рябая больно, — опять прогудел верзила, медленно снимая с себя телогрейку.
— А мы ей на башку-то подол натянем и завяжем, как этой, как ее… ну, помнишь, рыжей с веснушками?.. — продолжал похотливо хихикать второй.
— Мож, больна чем, а?! — вопрос великана относился к Тоньке. Та отчаянно закрутила головой. — Стало быть, здорова?! — опять последовал вопрос.
Тонька часто-часто закивала головой.
— Здорова, здорова, да ты посмотри, какая она здоровая, — худосочный мужичок подскочил к кровати и, задрав одеяло, оголил Тоньку наполовину. — Смотри, каки ножищи-то, смотри, смотри, не баба — шаньга творожная, сахар-рафинад, подарок судьбы! — точно товар расхваливал он распластанную на кровати Тоньку, стараясь услужить своему приятелю. — Давай, Фил, загони ей свой «пистон» и моему «чижику» оставь малость.
Тонька с ужасом смотрела, как здоровенный мужик, сняв с себя телогрейку, затем грязную рубаху, принялся расстегивать брюки. Внизу живота стала нарастать боль. Тонька сморщилась.
— Эй, Стас, ты ей рожу-то прикрой.
— Сей секунд, сей секунд, — подскочил тот с тряпицей, которую сорвал с веревки у печки.
