— Я-то знаю дядюшку Лаодина, — быстро проговорил Чжан Шуань. — Он человек справедливый. Ему самому когда-то пришлось поставить крестик под договором о продаже земли, и он хорошо знает, что это значит для крестьянина. Мой отец часто говорил: «Только после смерти увидим мы с дядюшкой Лаодином землю». Кто тогда знал, что с приходом коммунистической партии все так изменится? Если бы отец мой дожил до наших дней...
Лаодин не мог больше слушать, смахнул рукой набежавшие слезы, вернулся в дом и упал на постель.
Ясное августовское утро свежо и прозрачно, как вода в осенней реке. Ветер доносит до крестьян, убирающих урожай, аромат созревших хлебов, отчего сердца их переполняются радостью.
Лаодин поднялся ни свет ни заря и отправился в поле, чтобы поговорить с сыном о делах. Старик решил вырыть в низине колодец, а после осенних работ поставить водяное колесо. Когда он шел вдоль гаолянового поля, навстречу ему попался Чжан Шуань. Лаодин хотел было заговорить с ним, но тот поспешно нырнул в гаолян.
— Эй, Чжан Шуань! Погоди! Я хочу тебе что-то сказать! — громко крикнул Лаодин.
Чжан Шуаню ничего не оставалось, как подойти к старику.
— Заходи вечерком. Я дам тебе взаймы тысяч триста, — одним духом выпалил Лаодин.
— Мне? — вытаращил глаза Чжан Шуань.
— Да, тебе. Я ведь не собираюсь покупать твою землю. Только запомни: если не будешь трудиться как следует — опозоришь доброе имя отца!
Старик повернулся и пошел на восток, навстречу восходящему солнцу.
1953
