Решила порвать с “этим”, перейти к товарке своей “челночить”, очень звала в помощницы, но ведь это, сам знаешь, какая жизнь. Ни сна, ни продыху. Москва-Стамбул, Стамбул-Москва. И каждый норовит и товар отнять, и тебя трахнуть за так. До границы добралась и говорю: “Нет, Груня, не могу, вот тебе товар мой, другую найдешь, а мне, как вернешься, отдашь. Что сможешь, то и отдашь”.
Вернулась на Курский. Вот как-то в сырую ночь осеннюю стою на перроне Горьковской ветки, жду. А мне б пора уж на последнюю электричку, в метро бы только нырнуть и до Ярославского вокзала — подходят два шкета, жиденькие, тонкошеии, в галстучках. “Нинон, — говорят (уж откуда-то узнали, собаки), — мы культурные пацаны, мы не по блядкам, сама понимаешь, мы на бегах играем, честные. Ты бега-то, мол, хоть знаешь? Помнишь?” — “Слыхала что-то, но не была, я ж деревенская”. Посмеялись они. “Это, — говорят, хорошо, нам нужен верный человек, не сволочь, поехали, — говорят, — с нами, это недалеко, не боись”. — “Чего вы, — говорю, на понтах, что ли. Меня уж возили... мордой об стол”. — “Нет, тут, мол, все чисто”. Перекрестились даже, Ну, раз так...
На ихней тачке приехали в Малый Казенный переулок (успела прочитать на повороте). Посидели. Поели. Выпили. Все красиво, культурно. “Утром, — говорят, Нинуля, на работу”. И ночь ко мне никто не приставал... Слушай, а надо тебе, чтоб я рассказывала?
— Очень, милая, очень. Надо — чтоб знали, что с нами делают.
Старик все пел и пел “Санта-Лючию”. Уже было смешно.
— Ну и вот. Один, оказывается, Слава, другой Юра. Две сволоты. Это потом выяснилось. Утром еще по капле выпили, для бодрости, и поплыли на эти бега, на ипподром. Я-то первый раз, коней в деревне только и видала, а там этих тонконогих, холеных прорва. Народу тоже. Но одни жуки. Кто сейчас из бедноты туда ходит, тем более играть, в “пирамиды” наигрались. Я малость косая, косоглазие у меня, — видишь? — но так-то ничего, соображаю, вижу, где чего. Ребята мои за спиной чего-то шуршат, соображают. А похожи, стервенки, как два близнеца. Да, может, и есть близнецы, кто их разберет. А ночью-то они ведь меня не тронули. Еще подумала: наверно, импотенты и действительно только для игры привезли. Еще сказали: “Новичкам везет”.
— Фекла, а у тебя деньги есть? — спрашивают.
— Откуда, милые? И не Фекла я, а Нина, Нинон.
— Нинон! Ха-ха! Вот дура-то!
— Не дурей вас. Чистюли. Чего привезли-то, чего делать, чего хахакаете, не дешевая.
