Ей стало так жалко себя, что она чуть не расплакалась. Тело ее постепенно расслабилось, и сумка потихоньку выпала из рук. Но Александра даже не заметила этого. Ей странным образом стало наплевать на то, что вокруг происходит. Как вели себя студенты, что говорили, как там продвигалась их игра — все это проходило мимо нее. Кажется, они то обсуждали что-то, то молчали, выводя свои предложения на листочке, то нервно хихикали, зачитывая, что у них получалось в ходе игры (до уха Александры долетали только отдельные слова и обрывки фраз). Несколько раз кто-то выходил на балкон. Фрол Фролыч в аудиторию не возвращался.
Время тянулось. Часов у Александры с собой не было, и она потеряла счет минутам. Сколько они уже тут сидят? Полчаса? Или всю ночь? Может, уже скоро утро? Вспоминая свое состояние впоследствии, она признавалась, что постфактум не понимает, почему это ее так развезло. Ведь ничего особенно ужасного в то время еще не произошло…
Из состояния прострации ее мог вывести только один человек. И этот человек, как добрый волшебник, Бэтман и Робин Гуд, вместе взятые, появился в самый нужный момент, когда Александра дошла до того, что уже перестала отслеживать собственные мысли.
— Саша! Ты где? — раздался с улицы знакомый голос.
— Анджей! — Александра вскочила на ноги и вихрем вылетела на балкон. Уныние как рукой сняло.
У Никиты на лице вдруг промелькнул испуг. Он сделал движение, как будто хотел остановить ее, но передумал.
— Анджей, — крикнула Александра, перевешиваясь через балконные перила, — я здесь! Я тут взаперти.
— Сашка! — он стоял внизу, такой близкий и такой недоступный. Его волосы развевались на ветру, взгляд фантастически горел. — Я тебя везде ищу, ищу…
В этот момент Александра осознала, что не одна находится на балконе, и боязливо оглянулась на маячившего в углу преподавателя. Фрол Фролыч сидел к ней спиной, неудобно перевесившись через подлокотник кресла и навалившись на стоявшие рядом ящики. Рука его безвольно лежала на полу рядом с упавшими бумагами, а из спины сочилась красная ниточка, превращаясь в кровавую лужу. Профессор был мертв.
"Профессор умирает за науку", "Кровавый зачет", "Кто виноват?", "Сумасшедший профессор или безжалостные студенты?" и даже "Жизнь или зачет?" — вот фразы, которые, вслед за местными газетами, повторяли все жители Города. Городские сплетники были в большом оживлении: скандал в университете разразился знатный, было о чем почесать языки на досуге.
