Вечером свободные от заданий и нарядов партизаны собирались тесным кружком. Начинались рассказы о боевых делах. Мы с Дутченко слушали, затаив дыхание. [250] Расспрашивали и нас — где мы бывали и что видели. Я говорил о боях под Одессой и Севастополем, об отваге наших моряков. Слова мои произвели сильное впечатление: за обороной Севастополя партизаны следили внимательно. Комиссар Илья Ильич Захаринский, побывав на нескольких таких беседах, сказал мне:
— Знаешь, твои рассказы о Севастополе большую пользу приносят.
— Да мне уж неудобно становится: расписываю геройские подвиги, а сам в тылу сижу.
— Ничего, потерпи. Скоро дойдет до тебя очередь.
И вот наконец-то мы идем на настоящее дело. В дождливый день наша небольшая группа покинула лагерь в лесу. В вещевом мешке у каждого деревянные ящички — самодельные мины. Ведет нас на задание начальник штаба Репин. Не доходя километров десяти до станции Мышанка, остановились. Распределили обязанности. Со мной пойдут к железнодорожной линии Миша Дутченко, молодой партизан Гриша Басов и совсем юный паренек — проводник.
К насыпи поползли мы с Басовым. Остальные прикрывают нас, засев с пулеметом в кустах.
Немцы близко. Справа и слева от нас метрах в трехстах вражеские доты. Оттуда то и дело строчат пулеметы, взлетают в темное мутное небо осветительные ракеты. Когда мы были уже под насыпью, на ней показались две черные фигуры — патруль. Мы с Басовым забились в канаву. Переждали, пока патруль не исчез в темноте. Теперь пора.
Кажется, не новичок я, столько раз бывал в переплетах. А тут руки и ноги трясутся. Взбираюсь по насыпи. Вдали — слабый рокот. Это поезд. Надо спешить. Сдирая ногти, вырыл углубление между шпалами, закладываю мину, а капсюль никак не ложится на рельс. Вспоминаю наказ командира группы: класть капсюль в стык рельсов.
А шум поезда нарастает…
Ползу по мокрой щебенке, ищу проклятый стык. Вот он. Снова ставлю мину, прилаживаю капсюль, переламываю шнур. Поезд вырывается из-за поворота. Успею ли убежать? Кубарем качусь с насыпи, обдирая о колючки лицо и руки. Ушиб колено. Прихрамывая, бегу. Грохочет поезд. Падаю в какую-то яму, в грязь. [251]
Жду. А взрыва нет. Неправильно заложил мину? Хочу уже встать. И в это время ночь озарилась ослепительной молнией. Ревущий ураган проносится над головой. Грохот, скрежет, скрип…
Теперь надо удирать, пока гитлеровцы сюда не кинулись. Бегу и сам не знаю куда. Тут ударили трассирующими пулеметы из обоих дотов. Это помогло мне сориентироваться. Задержись немцы со стрельбой — наскочил бы прямо на дот. Бегу к лесу. На опушке остановился. Захотелось взглянуть на дело рук своих. Глазам не верю: пылает огненная река, видимо, весь состав был гружен горючим. На фоне пламени мечутся крохотные черные тени. И стрельба идет невообразимая. Просто не верится, что все это наделал небольшой ящичек, такой неуклюжий и безобидный с виду.
