Он не стонет, твердит только:
— Братишки, не бросайте!
Прикрикиваю на него:
— Не хнычь! Сами умрем, а тебя в беде не оставим. Закон флота!
Поезд так и не остановился. Стрельба стихла. Смотрим: бегут к нам два человека. Бросаемся на землю. Погоня? Колотится сердце. Что же делать? Бежать? Но это значит бросить товарища. Нет, будь что будет. Шаги совсем близко. Один из бежавших зацепился за куст, упал. Вскрикнул:
— Подожди минутку, что-то у меня с ногой. Ребята где-то здесь недалеко. Условились ведь у двух сосен…
Облегченно перевожу дух. Кричу, как одержимый:
— Товарищи, здесь мы! Сюда давай!
И вот мы вместе. На воле, друзья, на воле! Впереди темнеет могучий лес — наше спасение!
Новые друзья наши — Михаил Дутченко, морской пехотинец, и Иван Балашов, армеец.
— Когда по вас открыли огонь, — рассказывает Балашов, — в вагоне поднялась давка, все лезут к окну, мешают друг другу. Великану Дутченко даже пришлось кулаками поработать, чтобы пробить дорогу. Он сначала вытолкнул меня и еще одного товарища, а потом и сам выпрыгнул.
— Кто-то еще за ногу меня схватил, — смеется [242] матрос — Пришлось половину флотского клеша в вагоне оставить.
Действительно, он сейчас щеголяет без одной штанины.
— А потом мы бежали под огнем. Впереди меня товарищ упал. Я наткнулся на него, посмотрел, а он мертвый.
Володя Кисленко застонал. Заболтавшись, забыли мы о нем. Я говорю ребятам:
— Вот что, товарищи. Мы люди военные и знаем, что значит дисциплина. Нужно выбрать командира. Слово его будет законом для каждого. Только тогда мы сумеем что-нибудь сделать.
Командиром по предложению Леонида Максименко избрали меня, видно, потому, что я и в лагере среди друзей считался старшим. Максименко стал моим помощником.
Первое, что сделали, сняли жгут и, пока не совсем стемнело, осмотрели рану Кисленко. К счастью, она не столь уж опасна: пуля прошла ниже коленной чашечки, не задев кость. Но Володя потерял много крови и был очень слаб. Максименко сорвал листья подорожника и положил их на рану. Миша Дутченко снял нижнюю рубаху и разорвал ее на бинты. Перевязали ногу как смогли. Пока сойдет.
Затем решили найти убитого товарища и похоронить его. Я еще не терял надежды, что он, возможно, жив, просто Миша Дутченко впопыхах не разглядел. Искали минут двадцать. Куда же он подевался? Задерживаться вблизи железной дороги опасно: немцы обязательно ее охраняют, да и с поезда могут начать поиски беглецов. Уже собрались возвращаться, когда Миша Дутченко нашел, кого мы искали. Да, товарищ умер. Переносим его в оказавшийся неподалеку старый окоп. Засыпали землей, сверху положили свежие ветки. Может, позже удастся вернуться сюда и похоронить товарища как следует.
