На второй день поезд миновал Перекоп. Вот и Украина. К прихваченному решеткой окну тянутся пленные. Максименко и Кисленко начали потихоньку заговаривать с другими узниками о побеге. Многие соглашались, но кое-кто уныло качал головой.
— Будь что будет. Куда уж нам бежать, и километра не пройдем — от ветра попадаем. Очухаться немного надо, поправиться.
— Ну и жди, когда фашисты зачухают тебя на тот свет.
На каком-то полустанке вагон открыли. Мы вынесли уже начавшие разлагаться трупы, похоронили их у самого полотна. Нам разрешили принести воду, дали немного еды. По дороге за водой мы с Максименко подобрали большой железный костыль — авось пригодится.
А поезд опять катил вперед. Вот уже и Белоруссия.
Снова станция. От вагона к вагону идет старичок с масленкой, смазывает буксы. Приблизился к нашему вагону. Спрашиваю его полушепотом:
— Отец, какая это станция?
— Житковичи, сынок.
— Отец, — снова я ему, — ты сам видишь, кто мы, что за люди. Скажи, далеко в этих местах партизаны?
Старик глянул вправо-влево и тихо ответил:
— Партизаны здесь кругом. Бегите. Немцы боятся даже ступить в лес. Если здесь не уйдете, конец вам: в лагерь смерти везут вас. Сегодня уже несколько таких эшелонов прошло.
Подбежал немец, обеспокоенный, что старик долго задержался у вагона. Старик пошел дальше.
Поезд тронулся. У меня бешено бьется сердце. Сейчас или никогда! Но как? Пол ломать — дело долгое, да и оставшихся товарищей под расправу подведем: почему молчали? Надо попробовать выброситься в окно. Это, конечно, опасно — покалечиться можно. Но другого выхода нет.
Выглядываю в окно. Уже темно. Кругом лес.
И вот как будто машинист подслушал наши мысли. Состав замедляет ход. Я костылем срываю решетку.
— Смотрите, — говорю Володе, — видите два больших дерева? Сбор под ними. Ну, давай!
Друзья подсадили меня, я протискиваюсь в окошко, [241] мгновение вишу на руках, — и, оттолкнувшись, лечу под насыпь. При падении сильно ушиб плечо и голову. Но ничего, быстро оправился. Вслед за мной выбрасываются Максименко и Кисленко, ползут к лесу. Охрана заметила нас и открыла огонь. Нельзя терять ни секунды. Мы вскакиваем и бежим.
Оборачиваюсь. Поезд не останавливается, хотя и идет очень медленно. Вокруг нас жужжат пули. В небо взлетели осветительные ракеты. Вижу, еще кто-то спрыгнул. Вдруг Володя упал.
— Что с тобой?
— Не знаю, кажется, сломал ногу.
Осматриваем его. Нет, не перелом. Пуля попала.
Перетягиваем ему ногу жгутом — пригодилась залежавшаяся в кармане бечевка. До леса рукой подать. Тащим Володю волоком.
