Теперь можно отходить к причалу.
Но уже поздно. Оба выхода из тоннеля под огнем. Гитлеровцы сжимают кольцо. Железняковцы залегли за грудами камней. Решили драться до последнего патрона, до последней капли крови.
На выходах из тоннеля установили пулеметы и минометы. В сторону Килен-балки навели пушку-сотку и стали ожидать.
В тоннеле собралось много беженцев. Они очень мешают нам. Пришлось переместить их в глубину тоннеля. Поделились с ними последним куском хлеба, последним глотком воды.
Я дежурил у пулемета, когда со стороны Килен-балки появились гитлеровцы. Посылаю бойца доложить комиссару. [216]
Немцы считают, что тоннель пуст. Переговариваясь, карабкаются на каменистый холм завала.
Вот они уже на вершине. Их человек двадцать. Остановились, вглядываются в темноту тоннеля. Мы все выжидаем. Кругом тишина.
Фашисты спустились с завала, сошлись в кучу, что-то лопочут.
Волнения нет. Спокойно, как на учении, нажимаю на спуск пулемета.
Сразу падает человек пять. Остальные, как ошпаренные тараканы, карабкаются на кручу завала, но один за другим скатываются вниз. Уйти удалось немногим.
Через несколько минут гитлеровцы уже более крупными силами бросаются в атаку. Через завал летят гранаты, потом сразу с полсотни солдат, строча из автоматов, взбираются на холм.
Огнем трех пулеметов мы отбрасываем их назад.
И снова тишина. Она нарушается стуком камней. Фашисты решили наглухо замуровать выходы из тоннелей.
Мы сидим в темноте, не выпуская из рук оружия. И в это время послышался истошный крик. Какой-то сукин сын взывал к «гражданскому населению»:
— Зачем нам погибать? Обезоруживай матросов и выходи на волю! Немцы нас не тронут!
Несколько моряков бросаются на голос. Не так-то просто в темноте найти мерзавца. Наконец слышится:
— Вот он, гад!
Комиссар включает фонарь. Два раненых краснофлотца держат верзилу с перекошенным от страха лицом. Допрашиваем его. Ясно: предатель, подосланный фашистами.
— Смерть собаке! — гремит под сводами тоннеля.
Провокатор стоит, прижавшись боком к стене. Четыре моряка поднимают автоматы, смотрят вопросительно на комиссара.
Порозов брезгливо морщится и кивает головой.
Коротко треснули очереди, словно горсть гороха кинули на жесть. Предатель упал.
Все вернулись на свои места. Люди спокойны. Хотя положение катастрофическое. [217] В тоннеле около четырехсот безоружных рабочих женщин, стариков, детей. Много раненых. Нет продовольствия, воды, света.
Можем ли мы рисковать жизнью мирных людей?
