— Эх, Сему Соловья бы сюда!
Только промолвил — летят мои побратимы! Едва к стене прижаться успел — слева Муромец повалился, справа Соловей.
— Эк вы ко мне на выручку спешили, ножи-булавы порастеряли!
— Дружине Вахрамеевой одолжили, — ворчит Муромец, кольчугу порванную оправляя. — На полпути догнали, навьи проклятые…
— А лягушка?
— Поцеловать успел… ускакала… ждать обещалась… А эту поганку бледную каким боком сюда занесло?!
Сверху голос Вахрамеевский доносится, эхом подвывает:
— Ты мою дочь поносить не моги, а то велю вару вскипятить и вам на головы плеснуть, вот ужо заскачете! Ишь чего удумали — царя с лягушкой повенчать, а под шумок Аленку мою выкрасть!
— Небось не плеснешь, побережешь царевну!
— Ничего, ей только на пользу — посговорчивей будет! Девка неблагодарная, отца родного без ножа зарезала, променяла на молодца смазливого, еще и руки на себя наложить грозилась, ежели колья площадные вами украшу. Вот пущай с вами денек-другой посидит, уразумеет, за кого заступалась; можете проучить ее малость, только чтоб не до смерти, а то с живых шкуру спущу!
Насупился Муромец:
— Мы девок боем обучать не привычные, пальцем ее не тронем, а вот ты спустился бы к нам на кулачках помериться, глядишь, сам бы чего уразумел…
— Спустился бы, — отвечает Вахрамей, — да недосуг — ждут меня дела неотложные, государственные. Попозже загляну, проведаю — каетесь аль нет.
— И долго нам тут сидеть? — справляется Соловей, голову задравши.
— Вам — веки вечные, а Алене — покуда прощения не попросит. Ну а ежели вовсе не попросит, уж не обессудьте — придется вас голодом уморить. Вон, Кощеича можете первым съесть — все равно не жилец.
У Семы Соловья еще на шутку сил достало.
— А ежели мы прощения попросим — отпустишь?
Расхохотался Вахрамей, ничего не ответил. Ушел, поди.
Царевна носом хлюпает, Муромец ее ободряет:
— Не плачь, Алена, Кощеич сейчас что-нибудь придумает — верно, Сема?
А у меня перед глазами все кругом идет, пятна какие-то мелькают, туман клочьями.
— Может, — говорю, — с разбегу выскочить попробуем?
Переглянулись побратимы, вздохнули согласно:
— Толку не будет, надо Сему в порядок приводить…
Поди им возрази, ежели Муромец сзади под локотки сгреб, удерживает, а Соловей с Аленой к головушке моей болезной с двух сторон подступились. Всю воду из кувшина извели, только мне напиться и оставили, Алена рубаху на себе до пупа обкорнала, перевязала мне голову, да так ладно, что только нос снаружи и остался. Еще и посмеивается, девка вредная:
