— Это нормальный порядок вещей, — вздохнула она, но страх в глубине ее глаз усилился, когда она дотронулась до своего лица.
Нежная привязанность к зеркалу всегда была ее слабостью, и он почувствовал волну вновь нарастающего волнения.
— Я буду оплакивать твою красоту, ведь ты могла бы сохранить юность навсегда, — сказал он, учуяв трещину в ее решимости. — Я навечно остался бы твоим рабом.
Изображая депрессию, он резко опустил плечи, его прекрасная осанка стала сутулой.
— Только в Безвременье время замирает, там красота и любовь вечны. Но, как ты сказала, есть порядок вещей.
— Галли, не говори так, — взмолилась она, и он замер, когда она использовала прозвище, которое дала ему. Но его губы разошлись в шоке, когда она поднесла руку почти вплотную к барьеру между ними. Ему стало трудно дышать, глаза широко раскрылись. Он колол орех не тем ножом? Он пытался запугать ее, заставить потерять свою решимость, чтобы найти трещину в ее круге и сломать его, хотя знал, что ее воля останется непоколебимой, даже когда ее мир начнет рушиться. Она не позволила бы своему кругу ослабеть, но что, если бы она сняла его добровольно? Кери была королевской крови, Дульчиэйт. Поколения искушений короны создали женщин, которые не допустят ошибки власти. «Но она могла бы сделать ошибку сердца».
И в тот момент, когда он понял, почему все эти семь лет терпел неудачу, ее взгляд обратился — мимо него — на дворец, переполненный светом и радостью. Ее глаза закрылись, и его охватила паника, когда он увидел, как все рушится. «Дерьмо, она сейчас уйдет».
— Кери, я любил бы тебя вечно, — выпалил он, отнюдь не симулируя горе. «Не теперь. Не теперь, когда я нащупал ее слабое место!»
— Галли, нет, — всхлипнула она, роняя слезы; крошечные синие бабочки порхали вокруг нее.
— Не вызывай меня больше, — потребовал он, чеканя слова без мысли или плана. — Ступай в свою холодную постель. Умри старой и уродливой! Я сделал бы тебя мудрее всех на земле, сохранил бы твою красоту и научил бы таким вещам, о которых даже не мечтали схоласты и ученые мужи. Я буду существовать, одинокий и лишенный ласки, с сердцем, замерзшим после того, как ты показала мне любовь. Лучше бы я никогда не встречал тебя. — Он наблюдал, как она сгибается от рыданий. — Я был счастлив таким, какой я был.
— Прости меня, — она задыхалась, сгорбившись от боли в сердце. — Ты никогда не был просто моим демоном.
— Но теперь это так, — сказал он, заставив свой голос хрипеть. — Не то что бы я когда-нибудь думал, что ты станешь доверять мне. Но показать мне небеса только для того, чтобы отдать их другому мужчине? Я не могу этого вынести.
