— Галли…
Он поднял руку, и ее голос прервался рыданиями.
— Это третий раз, когда ты назвала мое имя, — сказал он, давя ногами ставшую теперь красной розу. — Отпусти меня, либо доверься мне. Убери стену, чтобы у меня осталась, по крайней мере, память о прикосновении к тебе, чтобы служить мне утешением, когда я в аду буду оплакивать утрату. Или я просто уйду. Мне безразлично. Я уже сломлен.
На ее лице отразилась мучительная боль, он снова повернулся к ней спиной, развернув плечи, будто он пытался найти новый способ стоять. Позади себя он услышал единственное всхлипывание, — и тишина, поскольку она задержала дыхание. Не было ни топота ее башмачков, как если бы она убежала прочь, ни разрушения сковывающего его круга. Поэтому он знал, что она все еще там.
Его пульс ускорился, и он заставил себя дышать спокойнее. Он ухаживал за самой умной, самой решительной сукой, которую он когда-либо учил темным искусствам, и он любил ее. Или, скорее, он любил не знать, что она сделает в следующую секунду, сложность ее мыслей, которые он все же разгадывал — недоступное сокровище в мире, где у него было все.
— Ты любишь его? — Спросил он, нанося последние мазки на свой шедевр.
— Нет, — прошептала она.
Его руки задрожали, когда в нем забушевал адреналин, но демон отлично совладал с собой. Он дал бы много за то, чтобы знать, какую карту мяла она в своей руке.
— Ты любишь меня? — Спросил он, с ужасом понимая, что никогда прежде не использовал эти особые слова, чтобы обольстить фамилиара.
Молчание было долгим, но потом демон услышал за своей спиной:
— Да. Боже, помоги мне.
Алгалиарепт прикрыл глаза. Его дыхание дрожало, мчась сквозь него, словно пылающая энергия лей-линии. Она уберет свой круг? Он не знал. И когда он почувствовал на своей руке мягкое касание, он подскочил и посмотрел вниз. И увидел синюю бабочку, медленно махающую крыльями возле него.
«Бабочка?», — в шоке подумал он и только потом понял. Она убрала круг вызова, и он даже не почувствовал, как сфера исчезла. «О, Боже», — подумал он, от нахлынувшей волны того, что почти было экстазом, у него едва не подогнулись колени, когда он повернулся к ней и увидел, как она стоит перед ним, взволнованная и полная надежд одновременно. Она выпустила его. Никто и никогда этого не делал. Это было не похоже ни на что из того, что он испытывал раньше, это ломало рамки.
— Кери, — выдохнул он, разглядывая эльфийку без мерцания ее силы между ними. Ее глаза были прекрасны, ее кожа имела оливковый оттенок, которого он никогда раньше не замечал. А ее лицо… Она плакала, и он подался вперед, не веря сам себе, когда он протянул руку в белой перчатке к ее глазам, и она ему слегка улыбнулась. Это была улыбка надежды и страха.
