Все это я понимал. Неясным оставался вопрос, как бы теперь поэлегантнее пойти на попятный. Со всей искренностью, на какую только был способен, я объяснил госпоже Сцабо, что на самом деле понятия не имею, где может находиться пропавший листок.
— Уверяю вас! У меня его нет! — воскликнул я и для пущей убедительности шутливо помахала в воздухе пустыми ладонями.
Она, впрочем, на шутку не отреагировала и вновь заговорила о том, что я-де должен понять, как важен для нее этот пропавший клочок бумаги. Возможно, я соглашусь поменять его на какую-нибудь другую из лафатеровских бумаг.
Я лишь покачал головой.
Только тогда она, похоже, смирилась.
Зато после этого я аккуратно засунул в бумажник ее визитку, активнейшим образом кивая. Непременно, заверил я ее, непременно свяжусь с ней, если мне вдруг удастся наткнуться на что-то, интересное для нее.
Она осталась весьма недовольна, это было видно невооруженным глазом. И вскоре выяснилось почему. Дело в том, что до нее дошли сведения о других компаниях — в перечислении, кстати, промелькнули названия нескольких крайне сомнительных, осознавших огромное значение оптимизации лица. Предложение работать сообща оставалось в силе, и я вынужден был чуть ли не клятвенно пообещать ей, что не стану продавать формулу конкурентам. Я дал слово. И пожал ей руку. При этом она глядела на меня таким чистым, открытым взглядом, что хотелось просто сказать ей: «Милая моя девочка. Уж что-что, а это я могу обещать тебе, нисколько не покривив душой, потому что формулы твоей у меня отродясь не было».
— Могу я теперь задать вам один очень личный вопрос?
— Да, — сказал я, — разумеется.
— Как вы относитесь к проблеме перпендикулярной линии лба?
Я высоко поднял брови. Как я отношусь к проблеме перпендикулярной линии лба? Вопрос, конечно, интересный…
— Думаю, вы понимаете, что, трактуя подобную тему, в одно предложение не уложишься.
Она кивнула:
— Да, я почему-то предполагала, что вы ответите именно так.
С улыбкой, но заметно разочарованная, она взяла свою сумочку.
Тощий китайский официант принес счет на чуть треснутой фарфоровой тарелке, поставил ее передо мной. Я медленно полез за бумажником, но госпожа Сцабо придвинула тарелку к себе и выложила на стол свою кредитку.
— «Пер Кон», — напомнила она.
— Спасибо, — поблагодарил я.
Китаец изобразил приторно-кислую улыбку и исчез вместе с кредитной карточкой.
На тарелке также лежали два кренделька со свернутыми листочками в качестве начинки.
