Затуманили, засинили всю комнату...
— Чаю хотите?
— Нет, спасибо, Светланочка, мы уже подзакусили.
Саша встал ей навстречу, большой, грубовато скроенный и сшитый, заполняющий собой и своими разговорами все пространство. На счастье, он уже собирался уходить. Наполовину раздавил Светлане руку, прощаясь.
Когда подают руку мягким киселем — неприятно. Но жать так бесцеремонно — это насилие над личностью. Светлана спросила, удивляясь своему лицемерию:
— Куда же вы спешите? Посидите еще. Костя вышел в переднюю проводить. Вернулся.
— Ну, как жизнь, Светланка? Ты что-то у меня совсем от рук отбилась... Фу, как накурили мы! Форточку разве открыть?
Он вскочил на стул, стуча сапогами. Что-то звякнуло на подоконнике за занавеской — должно быть, поставил туда посуду после ужина.
— Представляешь себе, — Константин шумно засмеялся, спрыгивая на пол,— Сашка-то наш жениться собрался. Завтра идут в загс!
— Вот как? — спросила Светлана.— На ком же?
Что с ним такое сегодня? Обычно после ухода Саши Боброва в комнате сразу становилось тихо — до звона в ушах.
Сегодня было не так. Казалось, дух Саши Боброва вселился в Костю, заставлял его громыхать голосом, смехом, сапогами и стульями.
— Жалко парня, а? Правда, Светланка? Женатиком станет — конец свободной жизни!
Светлана вспомнила, с какой самоуверенностью говорил как-то Саша Бобров, когда зашел разговор о девушках и о свадьбах: «За меня всякая пойдет».
Она сказала:
— Мне жаль его жену.
Костя подсел к ней на диван.
— Жалеешь девушку? Так тебе твой муж больше нравится?
— Костя, слушай,— Светлана смотрела на его сапоги,— у тебя не могли остаться старые твои ботинки с коньками, довоенные еще, конечно, школьные, тридцать девятый, ну, в крайнем случае сороковой размер?
— Право, не помню.— Он задумался.— Может быть, дома где-нибудь и лежат.
«Домом» он называл маленькую квартиру под Москвой. После смерти Костиной матери туда переехали ее родственники.
— А ты не можешь туда написать? Только поскорее.
— Могу, конечно. Впрочем, не думаю, чтобы остались. Отдал кому-нибудь или мама отдала. Светланка, а зачем тебе башмаки с коньками сорокового размера? А? Признавайся! Ведь это не женский, это почти уже мужской размер!
Он притянул ее к себе, обнимая как-то твердо, неуютно, даже грубовато. Светлана отстранилась.
— Постой... Нет, я серьезно. Костя, мне очень нужно. Для мальчика одного.
— Хорошенький мальчик — с лапами сорокового размера! Светланка, ведь у тебя же четвероклассники! Маленькие дети! Нет, очень мне все это подозрительно.— Он опять хотел ее обнять.
