Именно поэтому на вопрос майора о причинах, приведших его в ряды Союза немецких офицеров, он ответил прямо:
— Убеждение, что против гитлеровской клики необходимо бороться. Я происхожу из старого офицерского рода. Мой отец… — Хахт запнулся: стоит ли майору рассказывать, по каким причинам его отец стал противником Гитлера? Однажды на допросе его уже обвинили в дешевой попытке выдать себя за сына «антифашиста». К тому же позицию Конрада фон Хахта здесь доказать совершенно невозможно.
Ахвледиани насторожился. Старый офицерский род?
— Какой чин у вашего отца? — спросил он.
— Генерал-полковник.
— Воюет на советском фронте?
— Нет, — поспешно возразил Хахт, — служит в управлении кадров в Берлине.
«Пожалуй, большой разницы здесь нет, — подумал Ахвледиани. Когда же он узнал, что Хахты являлись крупными землевладельцами, его неприязнь к лейтенанту еще больше возросла. — Присылают какого-то феодала, понимаешь, представителя реакционной касты! Вот и попробуй этого папенькиного сыночка включить в свою группу!»
Дружелюбие, которое он до сих пор пытался изобразить на своем лице, исчезло. Довольно резко майор спросил:
— Как вы попали в плен?
— Во всяком случае, не добровольно, если вас интересует именно это, — несколько заносчиво ответил Хахт. Ему было неприятно — уже в который раз! — подвергаться допросу. — Меня ранило под Харьковом в марте прошлого года. Ожоги по всей спине до правого бедра.
— Были в госпитале?
— Да. Удовольствие ниже среднего. Приходилось все время лежать на животе. К тому же жуткие боли.
Ахвледиани махнул рукой. Подробности о пребывании в госпитале его сейчас не интересовали.
— Потом вы находились в лагере для военнопленных? Чем занимались там?
— Сначала ничем, если не считать того, что я с удовольствием читал книги из лагерной библиотеки.
— И какие именно книги вы читали?
— Все, что попадало под руку. — Хахт снова оживился. — Шекспира, например. Я всегда считал его интересным писателем, потому что он не сентиментален. «Преступление и наказание» Достоевского, «Зеленый Генрих» Келлера. Да мало ли чего? Даже Горького и Генриха Манна… «Анти-Дюринг» Энгельса. Интересная вещь. А с каким юмором он разоблачает своих противников! Мне понравилось!
— Когда вы попали в лагерь?
— В конце июня.
— Как вы отнеслись к созданию Национального комитета?
Этот вопрос неприятно задел лейтенанта. Он затрагивал такие глубины, от которых тот охотнее держался бы подальше. Но лейтенант взял себя в руки.
