— Но я не хочу умирать! — Повисла пауза. «Зачем я пришел?». Иш-Чель попыталась к нему достучаться, это была ее последняя, правда очень призрачная, надежда на спасение:
— Я же люблю тебя…
— Неужели ты не видишь, что мне больно!
— Завтра я умру, а тебе будет еще больнее… — в ответ он смог только скрипнуть от злости зубами и снова от нее отвернуться.
— Помоги мне, спаси меня! Сейчас! Я не верю, что ты не можешь, слышишь!
Смотри мне в глаза, наверное, тебя чем-то опоили! Смотри на меня! Ты меня видишь последний раз! Очнись!
— Но я ничего не могу сделать, Иш-Чель!
— Неправда. Помоги мне бежать… — впервые тихо и спокойно сказала она. Но эти слова произнеслись в нужную минуту и прояснили его разум. Они остановили водоворот мыслей, оттеснили все второстепенное. Теперь главное стало ясным и четким.
— Бежать?.. Но… Как же я раньше не подумал… Конечно же! Если ты убежишь, то останешься жить! — он обрадовался и прижал ее к себе. Иш-Чель услышала гулкие удары сердца —
«Живой!» — Она немного отпрянула от него и, радостно сияя глазами, потянула к выходу:
— Скорее… — Кинич-Ахава некоторое время смотрел на жену и не двигался с места. В его голове снова понесся хоровод мыслей. Картины бедствий, которые последуют после этого безумного и безответственного поступка сменяли одна другую. Со спасением жены он терял все, становился изгоем, которого могли убить в любой момент — он выкрал священную жертву. К такому шагу он не был готов. Поэтому удержал жену:
— Ты понимаешь, что мы станем преследуемыми изгнанниками, нас нигде не примут?
— Я хочу жить!
— Но мы не сможем обратиться к твоим родным, у тебя не будет даже шалаша над головой! Ты будешь завидовать последнему рабу!
— Я вижу, что это страшит скорее тебя, дорогой! Мне нечего бояться, последние минуты моей жизни уходят, а я еще здесь!
— Но ты не сможешь жить в лесу!
— А я разве буду одна?
— Нет… конечно же, нет, но мой долг перед моим народом, я должен быть с ним!
— Но я тоже принадлежу тебе. Ты не сможешь жить, зная, что меня нет! — Некоторое время он еще размышлял, но потом решился:
— Пойдем, я помогу тебе выйти отсюда, но дальше ты пойдешь сама…
— Я согласна на все! — Иш-Чель сжала свое сердце в кулак и потянула мужа к выходу. Он шел покорно, а на лице читалась такая безысходность, что другая бы женщина и в другой момент просто бы махнула на него рукой. Но он был ее единственной возможностью вырваться, и Иш-Чель решила, что пусть это будет потом, главное сейчас, чтобы он вывел ее из города за его пределы. А она как-нибудь переживет его повышенное чувство долга к народу и безответственное отношение к ней. Главное — выйти отсюда живой!
