Оказалось, Колин жил не на этой площади. Повернув, он повел ее по узкой мощеной улочке, пересекающей Джордж-стрит и шедшей параллельно Принсес-стрит. Витрины шикарных магазинов, чередующиеся с пабами и кафе, подсказали девушке, что они находятся в аристократическом районе города. Потом они поднялись по ступеням небольшого каменного дома. Колин открыл дверь, и они вступили в достаточно темный холл.
Настроение Пруденс моментально упало, потому что первое, что она увидела, — была красивая, изящная темноволосая женщина, которая тут же кинулась в объятия Монтгомери. На ней было трико телесного цвета, но из-за слабого освещения Пруденс это заметила не сразу, сначала даже подумала, что на незнакомке вообще нет одежды. Ростом она была пониже Пруденс. Женщина что-то промурлыкала Колину по-французски, на что он ответил тоже на французском, и тут же исчезла. Колина, должно быть, совершенно не мучили угрызения совести из-за того, что в течение пяти минут он обнимал двух разных женщин. Очень спокойно он пригласил Пруденс пройти дальше.
Комната, в которую он ее провел, была заставлена старинной мебелью и застелена огромным турецким ковром. Судя по всему, она объединила в себе и спальню, и кухню, разделенные дверью в ванную комнату. У стены стоял секретер, заваленный бумагами. Повсюду были разбросаны платья, колготки, дамское белье.
— Приятно видеть, что ты навела порядок, Моника, — крикнул Колин по-английски.
— Не могy решить, что надеть, — выглянув из ванной комнаты, с заметным акцентом по-английски произнесла все та же женщина. Но теперь она была в халате. — Все это тряпье надо было оставить в Париже. Но тогда пришлось бы здесь ходить по магазинам, а я этого даже вообразить не в силах!
Колин отбросил какое-то пурпурное шелковое платье и уселся в кресло с неимоверно высокой спинкой, каких Пруденс раньше не видела. Она осталась стоять. Хотелось пить.
— Моника, познакомься с Пруденс Эдвардс, это новая секретарша отца, — сказал Монтгомери. — Пруденс, а это Моника Дежардин, она — танцовщица.
— Рада познакомиться, — произнесла девушка.
Моника протянула ей невероятно худую руку.
— А-а, удачи вам! Но вы в курсе, что Хейли не столь очарователен, как его сын?
Наверное, это была шутка. Однако Пруденс подумала всерьез: "Колин, конечно, очень интересный мужчина, но можно ли его назвать очаровательным?"
— Нельзя ли попросить стакан воды? — решилась она.
Колин уже сделал движение, чтобы подняться, но Моника его опередила:
