— Он должен уметь жить в любых компаниях, — убеждал папа.
— Он слишком тяжело мне достался, — оправдывалась мама.
Оба были правы.
Дискуссия завершилась сама собой, когда Ефиму исполнилось двенадцать лет. То есть сегодня. Он оставил на столе записку (где находится и когда вернется — обязательный атрибут внутрисемейных отношений) и пошел к автобусной остановке. Отныне он достаточно самостоятелен, чтобы между ним и его мечтой не становился никто, пусть даже из самых близких людей.
Кружок встретил его гомоном полутора десятков мальчишеских глоток. Это были завсегдатаи. Они приходили раньше и уходили позже всех. Основной возраст — тринадцать-семнадцать лет. Еще крутилась стайка более мелких пацанов, которые начинали с клейки бумажных ракет и, как правило, не выдерживали больше двух-трех месяцев кропотливого и внимательного труда.
Структурировал этот бедлам Володя, человек неопределенного возраста с нездоровым цветом лица. («Сжег себе желудок», — объясняли новичкам аборигены. Подразумевалось, что произошло это трагическое событие на секретном космодроме.)
Володю отличала искренняя любовь к пацанам и всему, что летает.
— Будешь клеить ракету, — сказал он Ефиму, записав его в свой кондуит.
— Не буду. — Привычный рабочий шум сразу стих. Володе здесь возражать было не принято.
— Почему? — На удивление пацанов, Володя не раскричался, как это с ним частенько бывало. («Нер-вы», — оправдывали шефа в таких случаях пацаны.)
— Я хочу строить самолет, — объяснил Ефим.
— Какой? — На полках лежала масса журналов с подробными чертежами.
— Вот. — Ефим развернул чертеж. Сердце замерло. Первый эскиз он создавал в больнице, где очень тяжело перенес менингит. Потом более подробные чертежи сделал после изучения книги «Учимся летать», которую сочувствующий отец выписал ему по почте.
Володя внимательнейшим образом изучил неумелые линии.
— Значит, если я предложу тебе что-то другое, ты откажешься?
— Не знаю. — Ефим опустил глаза. Он и в самом деле не знал. Но его самолет прямо просился в небо. Летящий, он часто снился мальчишке. Единственно, чего не вытанцовывалось, так это название.
«Ту» — Туполев, «Як» — Яковлев, «Ил» — Ильюшин. А вот «Бе» — вовсе не Береславский, а Бериев, талантливейший конструктор гидросамолетов. Аббревиатура от «Ефим Береславский» получалась вообще неудобопроизносимая. Да, было от чего задуматься…
Володя поразмышлял еще немного и, отодвинув чертеж к Ефиму, подытожил:
— Действуй.
Легко сказать! Дерево есть, бумага и ткань есть, инструменты стоят. Но непонятно, с чего начать.
