Дети тоже не поторопились: Ленке пришлось еще раз оторваться от вязанья и сделать угрожающее лицо. Валек притворился испуганным и пошел-таки встречать гостей.
Но, бог мой, кто к нам пришел…
Услышав вскрик Валька, я пружиной выскочил с кресла, влетел в коридор и увидел… Гнуснейшие глаза — вот что я увидел в первый момент. Они принадлежали долговязому мужчине неопределенного возраста, державшему полуоглушенного Валька за лицо и шею. Глаза не были злыми или страшными. Они просто были безразличными, и жизнь моего сына в понимании этого скота не стоила ни копейки. Хотя сравнивать таких со скотом — здорово обижать последних.
Но тогда такие гуманистические соображения не пришли мне в голову. Мне просто стало страшно. Страшно так, как никогда не было до этого, и, надеюсь, после этого тоже не будет. У меня все внутри обмякло. Я ведь бухгалтер, а не Рэмбо.
Кроме того, второй из троих вошедших направил мне в лицо маленький пистолет. Несмотря на скромные размеры, ствол имел явно не игрушечный вид. И, судя по сноровке его хозяина, тот умел им пользоваться. Странное дело, но человек, державший меня под прицелом, из всех пришедших был мне ближе, и чуть ли не роднее. Он ведь целил в меня, а не душил моего семилетнего сына.
К нему я и обратился:
— Ребята, берите, что хотите, только не надо глупостей.
В квартиру, аккуратно затворив за собой дверь, вошел четвертый, обычного, совершенно небандитского вида. Встретишь на улице — примешь за интеллигента. Командир.
— Я — простой бухгалтер, — говорю ему. — Из маленькой фирмы. У нас мало что есть, но отдам все. Только отпустите сына.
Второй, с пистолетом, схватил вылезшую на шум из детской комнаты Валюшку. Однако ствол по-прежнему смотрел на меня. Профессионал, ети его мать.
Из нашей комнаты послышался слабый шум. Ленке даже крикнуть не дали. Да и дали бы, что бы изменилось? Приедет милиция, минут через сорок. Нет, теперь все зависит от меня. Держись, Сашка!
— Ребята, скажите, что нужно, все сделаем, — взмолился я.
— Ты, бухгалтер, соображаешь, — похвалил меня старший. — Отдай портфель, или что там у тебя, и мы уходим.
— Какой портфель? — лихорадочно соображал я. Отдам что угодно, лишь бы кончился этот кошмар! — Скажите, какой портфель?
— О-оо, — поскучнел старший. — А я-то поверил, что у нас все будет по-хорошему. Слушай, сука, сначала мы трахнем твою супругу, потом свернем головы детям. Живо документы на стол! И не вздумай вилять!
У меня ноги и так были ватными, а теперь совсем перестали слушаться. Больше всего хотелось расплакаться. Нет, больше всего мне хотелось проснуться в своем кресле и в ярости выключить телевизор с их вонючим боевиком, от которого снятся ТАКИЕ сны.
