Место для засады нам удалось найти подходящее: с одной стороны дороги — полукругом крутая возвышенность, с другой стороны, за кюветом, двухметровый обрыв к реке. Между кустарниками — толстые старые дубы.
Тридцать семь партизан мы решили расположить здесь, а десять гранатометчиков — по ту сторону дороги, на обрыве.
Устраивались мы на своих местах удобно, не забыв даже подстелить под себя табачные листья.
Прошло с полчаса, весьма кстати пошел крупными хлопьями снег, и через несколько минут наши следы замело.
Поселок был в двух километрах от нас в низине. Ожидание становилось томительным. Тающий снег стал проникать сквозь одежду, мы начали мерзнуть. Вдруг послышались крики и лай собак, загудели машины. Лес наполнился рокотом моторов.
Из-за поворота показались мотоциклисты, две танкетки и два транспортера. Враги двигались уверенно, изредка постреливая на всякий случай. Разведку их мы пропустили.
Метрах в трехстах за разведкой на грузовиках ехали, громко распевая, солдаты.
— Ну, пора!
Из-за кустов поднялись партизаны и метнули в машины несколько гранат. Раздались взрывы. Одна машина, опрокинувшись, загородила дорогу. Задние, пройдя по инерции некоторое расстояние, остановились. В образовавшуюся пробку полетели гранаты.
Длинная пулеметная очередь прошлась вдоль шоссе по растерявшимся фашистам, и все мы открыли дружный огонь. На шоссе стонали раненые, кто-то кричал, пытаясь предупредить водителей задних машин, кто-то командовал:
— Файер, файер!
Гитлеровцы открыли огонь из всех видов оружия, но наугад, не подозревая, что мы находимся у самой дороги. Трассирующие пули мгновенно изрешетили снег.
— Отходить назад!
Наступающие сумерки помогли нам отползти незаметно.
После долгой неистовой стрельбы немцы, поняв, очевидно, всю ее бесполезность, успокоились.
Мы начали проверять людей. В строю не оказалось Куренковой. Неужели осталась у дороги, а может, убита? Надо вернуться к месту боя, ведь нельзя же человека в беде оставить,
Моторы гудели. Немцы торопливо подбирали раненых и убитых. Уезжали они уже без песен.
— Товарищ начальник штаба, партизанка нашлась, — вполголоса окликнули меня.
Вот теперь я рассердился на девушку:
— Где же вы были?
— Я не слыхала приказа отходить, вела стрельбу, — с большим волнением объясняла она. — Потом смотрю туда, где вы лежали, а там пусто. Ползу — никого. Я пошла по вашим следам, а потом заблудилась. Попала в какую-то яму, так испугалась, что заплакала. Думаю: "Бросили меня. Где же я найду партизан?"
