— Как по-вашему, Федосий Степанович, выйдет из этого что-нибудь? — спросил я у старика.
— А багато народу будэ?
— Человек пятьсот. Пойдем лесом.
— Чего же, может и выйти.
Я попросил командира послать разведчиков в Коуш.
— Ладно, сейчас.
Харченко вызывает четырех партизан.
— Слушай, Картовец, ты скилькы разив був в Коуши?
— Та разив пять, — отвечает среднего роста, с рыжей бородкой партизан.
— Иди туды, узнай, скильки там нимцив, та швыдче.
— Колы доложить?
Федосий Степанович смотрит на часы, долго что-то соображает, потом смотрит в мою сторону, как бы желая увериться в моем согласии, и, наконец, говорит:
— Да так годын через пять, мабуть, хватэ?
Осмотрев каждого, он отпускает их. Я хотел подробнее изложить разведчикам задание.
— На шо? Хиба воны диты? — укоризненно сказал Харченко. — Ци балачкы тилькы головы забывають.
Федосий Степанович замолчал. Я вынул лист бумаги и карту, чтобы набросать план предстоящей операции. Хотелось есть, но хозяин не приглашал, да как будто и сам не собирался.
— Федосий Степанович, не найдется ли у вас чего перекусить? — набрался я смелости.
— А вы исты хочете? Слухай, Дунька, принеси гостю перекусить.
Пожилая женщина положила передо мной две очень тонкие лепешки и луковицу.
Через несколько часов пришли Македонский, Черный и с ними десять бахчисарайцев.
В отличие от медлительных ак-шеихцев бахчисарайцы — народ в большинстве быстрый, говорит громко.
Все это не понравилось Федосию Степановичу, а когда в землянку ввалилась шумная группа военных из Красноармейского отряда, Харченко совсем замолчал. А разговоры у нас не смолкали долго: было о чем поговорить.
Лишь поздней ночью легли мы спать. Воздух в тесной землянке был тяжелый, спертый, и кто-то неистово, на все лады храпел. Ночную тишину прорезали автоматные очереди гитлеровцев, перекликающихся в прилесных селах. Слышны были отдельные артиллерийские выстрелы под Севастополем. Сквозь неплотно прилегающую дверь заглядывало в землянку звездное морозное небо. Снег поскрипывал под ногами часового, — вероятно, мороз крепчал. Весь лагерь крепко спал перед предстоящей операцией.
К рассвету в лагере уже царило оживление: пришли Бахчисарайский и Красноармейский отряды.
В Красноармейском отряде — народ боевой, побывавший уже не в одном сражении. Отряд насчитывал двести человек, из них более сорока командиров разных степеней. Но Крыма они не знали и потому сразу попали в очень сложное положение. Да и одеты были неважно. Армейская обувь, повидавшая Сивашские болота, крымскую гальку и осеннюю грязь, требовала замены. Многие не успели получить в армии зимнего обмундирования, даже шинелями не все были обеспечены. Мелькали выгоревшие пилотки, но красноармейская звездочка у всех на месте. Вырезана в большинстве случаев из жести, но точно и аккуратно. Оружие содержится хорошо, главным образом это наши советские автоматы.
