– А едят как, – добавила Нина, глядя куда-то в окно. – Фастфуды сплошь, и сорят, картошку фри, стаканчики, гамбургеры недоеденные прямо на улице выбрасывают. Грязно везде.
– В самый раз тебе на них свою эволюцию изучать, – сказал я, и все засмеялись, даже отец.
– Кушай ватрушки, – сказал он. – Кушенькай. Там у вас все синтетическое, ватрушек нету таких, небось. Я тебе целый мешок купил.
– Спасибо, – улыбнулась Нина.
Нина всегда точно знала, чего она хочет. Всегда целилась в маленький красный кружочек посередине мишени и, если не попадала именно в него, считала попытку проваленной. Она никого не слушала, расставляла свои цели и стреляла по ним, пока не добивалась своего. Может, именно из-за этого она и уехала. В ней не было чувства племени, чувства социума; она этот социум изучала, как толпу мартышек, еще не до конца отвыкших от лазанья по деревьям.
Я хорошо помню вечер, когда Нина уехала за границу, хоть это и было довольно давно.
– Крестик возьми, – предлагал отец перед отъездом. – А то складываешь паспорт, билет, сертификат школьный – хлам!.. Хоть бы, честное слово, крестик взяла, если икону не берешь. Не в тягость ведь, маленький, медный, от бабки твоей остался, а она знатная была колдунья, одним взглядом хворь снимала…
– Зачем мне лишние провол'очки на металлодетекторе? – отмахивалась Нина и паковала свои чемоданы. – Ты чемодан с одеждой в машину отнес уже?
– Несу, несу.
Отец напихал ей в тот чемодан несколько икон, крестик и какие-то амулеты еще, за что Нина потом долго злилась, но на больших-то расстояниях любое чувство приравнивается к любви.
– Это кризис, – сказала она.
Я зашел к ней в комнату, и Нина показала мне рисунок, который начала утром: на белом фоне что-то страшное, черное, со щупальцами, будто бы само себя изнутри разрывающее. В самой середине у кризиса пульсировал тугой прозрачный голубоватый пузырь, наполненный то ли водой, то ли воздухом; вся черная масса росла из него.
– Это пузырь кредита? – догадался я.
– Он самый.
– Тоже боишься?
Нина не боялась.
– Я смотрю, ты все-таки путями отца отправился, по его граблям. – Она откинулась на спинку стула, отбросила волосы назад. Вытянула из кармана халата тонкую сигарету и закурила ее. – Делишь мир на черное и белое, плохое и хорошее, зло и добро. Наверное, с кризисом бороться хочешь и победить, да?
– Да… – растерянно ответил я. – А что тут плохого?
Нина поднялась со стула, потянулась, выпустила пару колечек.
– Психотический тип мышления. Свет и тьма… Знаешь, что на самом деле это такое? Просто два разных положения выключателя, – она подошла к настольной лампе и включила ее. Выключила, включила, выключила. – Видишь, вроде бы свет и тьма, а выключатель один, только разные положения: “On” и “Off”. А ты – в маленьком террариуме, над которым зажигается лампочка.
