Он вдруг остановился и замер, опустив плечи, будто выпустили воздух. Медленно прошел к выходу, не глядя отшвырнув с пути Воробья, и грохнул дверью.
В казарме стало тихо, пацаны молча переглядывались.
— Приснилось, что ли? — сказал Ряба.
— Ага, приснилось… — Стас сплюнул тягучую кровь, вытер разбитые губы.
— Весеннее обострение. — Воробей покрутил пальцем у виска. — Это у них бывает.
— Погоди, — вспомнил Джоконда. — Сегодня в штабе говорили: он заявление опять писал, хотел с нами улететь. Сегодня отказ пришел.
Сквозь окно видно было, как Дыгало, запинаясь, не разбирая дороги, брел по городку. Потом сел на землю и обхватил голову руками.
Ряба торжественно вскрыл трехлитровую жестяную банку яблочного компота. Повел носом и, зажмурившись, сладострастно замотал головой. Остальные тоже, сталкиваясь лбами, понюхали — и оценили. Они сидели вокруг разложенной на газетке снеди в скупо освещенной сушилке, под развешанными на металлических штангах бушлатами.
Ряба зажег спичку и жестом волшебника поднес к банке — над горлышком заплясал голубой огонек.
— Чистяк! Батяня гнал! — гордо сказал он, прихлопывая огонь ладонью. Выудил грязными пальцами лезущее через край яблоко и разлил розовую жидкость по кружкам. Они чокнулись и переглянулись.
— Ну что, пацаны? За отлет! — сказал Лютый.
— Прорвались, пацаны!
— Не верится даже, правда?
Они выпили и задохнулись.
— Погоди… сколько градусов-то?.. — просипел Чугун.
— Семьдесят. А чо, за сто верст бражку слать? Мне б на одного не хватило!
Воробей с выпученными глазами искал чем заесть, схватил яблоко, надкусил — и совсем скис, отплевываясь. Все захохотали.
— Классное яблочко, Воробей? Из райского сада!
— Слышь, пернатый, да ты не пей, не мучайся, — сказал Чугун. — Ты яблочка поклюй, тебе хватит!
— Ну чо, по второй сразу? — спросил Ряба.
— Погоди, не гони. Пиночет, доставай, — кивнул Лютый.
Пиночет разломил домашний пирог, вытащил начинку — завернутый в целлофан пакет с травой. Свернул косяк, раскурил, передал дальше по кругу.
Воробей затянулся, медленно выдохнул, пробуя вкус, пожал плечами, передал Джоконде и сплюнул.
— Трава травой. А в чем кайф-то?
Чугун покосился на сосредоточенно напыжившегося, с раздутыми щеками Воробья, его душил смех, он из последних сил пытался сдержать дыхание, коротко хрюкнул раз, другой, выпуская тонкие струйки дыма, и наконец захохотал, невольно заражая смехом остальных. Один за другим все кололись, окутываясь клубами дыма.
— Кончай, Чугун! Кайф уходит! Чо, повело уже?
