— Я шесть лет над ней работаю. Скоро закончу. Я точно знаю, что, когда покажу фреску приходскому священнику и его приходу проклятых, они увидят самих себя и потребуют, чтобы я тут же ее закрасил.
— Она настолько ужасна?
— Да. Ночной кошмар о неведомом страхе. Они не вынесут ее неприкрашенной правды.
— Вы жесткий человек.
— У отца научился.
— И не было матери, которая смягчила бы удар?
— Отец научился от матери.
Адвокат кивнул:
— Предлагаю вернуться к нашему предмету обсуждения. Не припомните ли, ваш дед или другие престарелые родственники говорили про Фабрицио Камбьяти что-нибудь еще кроме уже сказанного?
— Только то, что у него было рыбье сердце, слишком мягкое и уступчивое. Говорили, когда он шел по улицам, его глаза постоянно слезились, так он страдал, видя, что творится в мире и в людских душах. Я, в отличие от Камбьяти, считаю, что грех исчезает, лишь если его сокрушить и уничтожить. Вы не согласны, ваше высокопреосвященство?
Монсеньор Аркенти смотрел в глаза, глядящие снизу вверх на запрокинутой голове.
— Иногда требуется жесткость, а иногда в душу можно проникнуть только мягкостью.
— Не могу согласиться. Всегда есть лжецы, ждущие случая воспользоваться мягкостью. Всегда.
Иезуит замолчал и на секунду задумался, разглядывая свою руку.
— Спасибо, падре Бодини. Я пошлю за вами, если потребуется задать еще вопросы. И конечно, если вспомните что-то еще, что угодно, дайте мне знать. Еще раз спасибо.
Иеронимит помедлил.
— На самом деле есть еще кое-что. Во внутреннем дворе монастыря Святой Люции есть картина Камбьяти. Думаю, вы должны внимательно на нее посмотреть. Она многое скажет об этом человеке, если вы не слепой.
— Разве мы проверяем остроту моей интуиции? Почему бы просто не сказать, что в этой картине кажется вам столь любопытным?
— Понятное дело, иезуит, сам адвокат дьявола, нуждается в подсказке, чтобы узреть очевидное. Желаете считать это проверкой, пожалуйста.
Через несколько секунд, когда Бодини выходил, адвокат сказал:
— Возможно, я зайду взглянуть на вашу работу. На ваш Страшный суд.
Монах не обернулся.
— Делайте что хотите, ваше высокопреосвященство. Но если придете смотреть мою картину, я не сочту это милостью. Buon giorno.[17]
Перед уроком латыни адвокат с Элеттрой гуляли по центральной площади. Монсеньор забыл нужную книгу и решил сходить за ней.
— Весь день моросил дождь, а сейчас выглянуло солнце. Я пойду с вами, — сказала девушка.
Они неспешно шли под летним зноем, беседуя о разном и наслаждаясь обществом друг друга. Аркенти всегда с огромным удовольствием смотрел на девушку. Он видел, как двигаются ее губы, как выглядывает из-за них язычок, как ярко блестят глаза. Элеттра часто смеялась, и на сердце у него становилось светло. Они не заметили, как из тени галереи городской ратуши за ними наблюдает монах.
