Успехи федералистского движения привели к тому, что в Буэнос-Айресе было принято поистине удивительное решение. Военачальники из числа сторонников смещенного Альвеара были отосланы к Артигасу, чтобы он расправился с ними по своему усмотрению. Прибывшие пленники были высшими офицерами. Их поселили невдалеке от лагеря. Занятый множеством дел, в том числе переговорами, с делегатами Буэнос-Айреса Пико и Риваролой, Артигас позабыл о пленных. Трудно представить себе, что думали об этом в Буэнос-Айресе, как объясняли там поведение Артигаса; возможно, там считали, что он расстреляет пленников.
Незадолго до того, как депутаты Буэнос-Айреса вернулись домой, Артигас навестил пленных офицеров. Они были построены в шеренгу. Он поздоровался со всеми, спросил имена, внимательно вглядываясь в каждое лицо, — рассказывает один из них, майор Антонио Диас, бывший ранее офицером Артигаса, так же как и Вентура Васкес. За исключением Диаса и Васкеса, Артигас никого из них лично не знал.
Полковник Васкес стоял крайним в шеренге. Артигас быстро взглянул на него и, держа бумагу в руке, начал речь.
— Я сожалею, сеньоры, что вижу в оковах людей, которые боролись и сделали немало во имя общего дела. Правительство Буэнос-Айреса прислало вас ко мне, чтобы я покончил с вами. Но у меня для этого нет никаких оснований. — Артигас поднял бумагу и показал ее пленным. — Здесь мне сообщают, что вы вели войну против меня, но я знаю, что виноваты в этой войне не вы, а те, кто объявил меня в декретах предателем и убийцей, и те, кто называл меня так в газетах за то, что я защищал права жителей Восточного берега и других провинций, обратившихся ко мне за защитой.
Пленные слушали его внимательно, в большинстве опустив головы. Диас пытался сохранить спокойствие, хотя было ясно, что он находится в смятении.
— Если вы вели войну против меня, — продолжал Артигас, — то ведь я могу сказать то же самое и о моих офицерах, которые подчиняются моим приказам, как вы подчинялись приказам своих начальников. Возможно, есть и другие основания для расправы с вами, но к ним я не имею ни малейшего отношения — я ведь не палач правительства Буэнос-Айреса.
Последние слова Артигас произнес медленно и отчетливо, глухим голосом. Лицо его не выражало волнения или слабости, видны были лишь морщины — следы бесконечной усталости.
Артигас снова спросил у каждого пленного его имя и звание. Первыми ответили Фернандес, Бальвастро, Ларреа, Суфриатеги и Пайардели. Затем почти все хором сказали:
