Золотой перстень с алмазной печаткой достался аль-Рашид у от матери. А к той перешел от сожителя — отца Георгия. Во всяком случае, Георгий всегда так думал. Во-первых, перстень был мужской, к тому же велик матери (потому-то она и носила его на цепочке, как кулон или амулет). Во-вторых, всякий раз, когда мать рассказывала ему о Симоне — так звали его отца, — то непременно трогала этот перстень, нервно теребя пальцами. Правда, случалось это сравнительно редко. И не то чтобы она не любила о нем вспоминать. Просто рассказывать-то было особенно нечего — их совместная жизнь продлилось всего пару месяцев. Или около того. Аль-Рашид даже не был уверен, действительно ли отца звали Симоном. Короче говоря, о своем родителе Георгий знал совсем мало. Ну, что до встречи с матерью работал он на военном заводе инженером. А потом как-то внезапно разбогател — наследство получил или другое чего — и работу, понятное дело, бросил; еще, что нрав имел веселый, легкий; подарки ей любил делать… Вот, собственно говоря, и все.
Сам же Георгий отца не помнил — тот погиб за шесть месяцев до его рождения. Несчастный случай — попал в автомобильную аварию. Официально пожениться они с матерью так и не успели. Хотя кто знает, возможно, этот шаг и не входил в планы его родителя. Мать как-то проговорилась, что отец нравился многим женщинам. Да и сам был весьма до них падок. Дядя Влад тоже как-то в пьяной откровенности заявил, что «папаша твой, вечная ему память, еще тот был «ходок», в каждую дырку норовил, понимаешь, затычку вставить». Ходок там или нет, но к Рахили (так звали мать Георгия) он, с ее же слов, относился по-доброму. И этого было достаточно, чтобы Георгий думал об отце с теплотой.
Мать Георгия в молодости слыла женщиной очень эффектной, настоящей красавицей. Поэтому, когда сожителя не стало, она сумела выйти замуж, даже будучи с ребенком на руках. Однако счастья это ей не принесло.
Отчим Георгия — ограниченный, сильно пьющий лавочник из Черного округа — патологически ревновал ее ко всем без разбору и частенько бил. Поначалу из ревности, а потом, с годами, уже просто так, в силу привычки.
И вот однажды — аль-Рашиду исполнилось к тому времени лет пятнадцать — отчим в очередной раз принялся избивать Рахиль, по-скотски, без всякой внятной причины. А когда Георгий попытался вступиться, решил поучить заодно и пасынка. Первым же ударом пудового кулака отчим сломал ему нос. Эта ошибка стала для него роковой. Аль-Рашид смутно помнил, что произошло потом. И как в его руке оказался нож. Хотя что удивительного? Ведь он в то время постоянно таскал его в заднем кармане брюк, иначе по их округу ходить было опасно да и не принято. Короче говоря, когда матери удалось его остановить, было уже слишком поздно. Для отчима.
