Смугляк молча пожал руку Сашки.
Вечером они обменялись адресами и горячо расстались, как самые хорошие друзья расстаются перед боем.
Глава третья
Стройный и плотный, с тощим вещевым мешком за плечами, Михаил Смугляк устало шагал на запад. Заткнув под ремень длинные полы шинели, он обходил липкие прогалины, выбирая покрытые ледком куски проселочной дороги. Так идти было легче. Вязкая грязь не налипала на каблуки, размягченный снег, словно кисель, разлезался под большими ступнями сапог, и отпечатанные следы удивительно быстро заполнялись синеватой вешней водой.
О попутных машинах нечего было и думать. В дни весенней распутицы шофера объезжали проселочные дороги, а если и решались ехать по ним, то чаще всего ночью или рано утром, когда держались еще заморозки. Вытирая потный лоб рукавом шинели, Смугляк шел, не останавливаясь. Его смуглое лицо сильно обветрилось, еще больше потемнело. Руки зачерствели. Широкие носки кирзовых сапог пожелтели от сырости. Но чем дальше уходил он от Москвы, тем легче и светлее было у него на душе. С глубоким удовлетворением разведчик отмечал, что линия фронта далеко передвинулась на запад и что бронированные полчища врага, наконец-то получив чувствительный удар, откатились от подступов к столице. Навсегда был разбит миф о непобедимости фашистской армии.
Хорошо и тепло было Смугляку от этих дум. Но скоро светлое настроение его омрачилось. Сразу же за полустанком начались сплошные развалины и пепелища. Когда-то здесь у каждой рощицы ютились большие русские села, возвышались новые здания школ и магазинов, а теперь всюду торчали обломки стен, обгорелые деревья и трубы, трубы, трубы! Стаи грачей с угнетающим карканьем кружились над пепелищами, боязливо садились на искалеченные сучья тополей, снова поднимались и снова кричали. Где же обитатели этих пустынных мест? В какие стороны разбрелись они?
Наконец, недалеко от дороги Смугляк заметил полусогнутого старика и подростка-девочку. Они копошились возле большой русской печи сгоревшего дома. Это было необычно, как в сказке. Рыжебокая печка густо дымила, и сероватый тяжелый дым расстилался по развалинам. Необъяснимая сила потянула Смугляка к этой печке. Еще на подходе он отчетливо разглядел запачканное сажей лицо девочки и длинную бороду старика, словно подернутую инеем. Старик был в коротком домотканном зипуне, подпоясанном толстым обрывком веревки. На голове его торчала старая шапка из желтого кота. Девочка собирала и подносила хворост, а дед частями бросал его в печку.
