- Мертвый час, мальчики!
Самым впечатлительным и восприимчивым к прочитанному оказался Смугляк. Сначала ночами он спал спокойно, но потом начал бредить. Танкист и летчик просыпались и молча вслушивались в бессознательный разговор товарища по палате. Смугляк на минуту затихал, затем снова возобновлял разговор, восхваляя Спартака и ругая Бату-хана.
На крик появлялась дежурная медсестра, осторожно будила больного, поправляла под ним подушку и укоризненно говорила:
- Опять начитались. Сегодня уже второй раз воюете. Имейте в виду, товарищ Смугляк, больше вы читать ничего не будете.
- Не сердитесь, сестра, - виновато моргал глазами Михаил. - Завтра дочитаем "Тараса Бульбу" и... все. Передышку сделаем.
- Хорошо, я проверю.
- А вы не опасайтесь, сестрица, - смеялся Федя Грачев, сверкая белыми, ровными зубами. - Он не сорвется с койки: мы его привязываем. Ремни у нас крепкие, поглядите-ка.
Танкист тоже улыбался:
- Ничего, привыкнет. Прочитаем еще романов десять, и он перестанет "воевать" ночами. Со мной тоже бывало такое...
После Московского наступления и первого крупного разгрома гитлеровских войск в "Известиях" были опубликованы имена награжденных за боевые подвиги фронтовиков. Списки печатались с продолжением в нескольких номерах. Как-то просматривая подшивку "Известий", Федя Грачев вдруг просиял, заулыбался.
- Тебя как по отчеству, Миша?
Смугляк сказал.
- Значит, это ты, - продолжал Грачев. - Наградили тебя, товарищ фронтовик! Орденом Красного Знамени, чуешь? Так вот и написано: "Смугляка Михаила Петровича гвардии младшего лейтенанта". Танцуй, браток! Награда большая.
Танкист нащупал руку Смугляка, крепко пожал:
- Поздравляю, разведчик!
Приятно было Смугляку в этот день, но недолго согревала его радостная весть. К вечеру из подразделения пришло письмо. Ратный товарищ Михаила Янка Корень сообщал ему о жизни и боевых делах воинов разведроты. Он подробно описывал подвиги товарищей: кто погиб в дни наступления, кто выбыл из строя по ранению. Особенно тепло и содержательно писал он о гвардии старшем лейтенанте Никитине. Письмо заканчивалось сообщением о смерти командира: когда и где он был ранен, как умер и где похоронен.
Письмо выпало из рук Смугляка, спазмы перехватили горло. "Никитин, Никитин! - печально шептал Смугляк. - Дорогой человек, значит, тебя уже нет. Не пришлось нам встретиться снова. А ты хотел. После войны ты собирался учиться. Неумолимая смерть оборвала твои светлые мечты и желания".
