— Чего ж ты молчал-то! Дай-ка ему выпить, поможет. И мне тоже…
— Что, трясет?
— Трясет.
— Страшно? — в озеро опять шарахнула мина.
— Да уж, не карнавал… — Владимир Алексеевич приложился к фляге, жадно глотнул жгучую жидкость и засипел, — У-у-уххх!
Потом плеснул на тряпку спирту и передал флягу Максиму. Пока Петрович аккуратно пил, историк обеззаразил рану и сделал что-то вроде плотной повязки.
— Есть курить, Максим?
— А то как же. На вот, табачок.
— Ну что, Петрович, не холодно тебе? Не зябнешь?
Раненый смутно посмотрел на Владимира Алексеевича и, с трудом шевеля губами, сказал:
— Да нет Кирюха, только вот руки дрожат.
— Ты смотри, как холодно станет, или в сон потянет, ты из фляжки-то хлебни.
— Это уж не беспокойся! — криво ухмыльнулся Петрович.
— Шутишь, значит, будешь жить! — подбодрил историк и потянул Максима за рукав, в сторонку.
— У него есть минут двадцать, максимум полчаса. Если до этого времени не найдем санитара, Петровичу кранты, — прошептал на ухо седоусому историк.
— Так что делать будем, Кирилл? Бросать его нельзя, а уйти в тыл тоже нельзя… Скажут, дезертиры, мол.
— Не бросим, пусть лучше дезертир, чем сволочь, — решительно сказал Владимир Алексеевич.
Помолчали.
— Я вот только одного не пойму, отчего артиллерия немецкая молчит, а? Не к добру это… — невпопад брякнул Максим.
Историк припомнил прочитанный с утра перед вылетом на место подъема танка документ о проходившем здесь бое (только его точная дата не была известна), и опять опрометчиво заявил:
— Так перед атакой-то нашей, еще в четыре утра взвод отправили в тылы немцев! Фрицы же окопались между озером и деревней, чтобы дорогу простреливать. — Он махнул рукой, указывая направление. — Крепко засели, а вот батарею свою спрятали за деревней, на опушке. Это партизаны сказали, да еще и пособили потом, хоть и было их всего шесть человек. Так наши, значит, в четыре утра тихонько кого смогли перерезали, а кого не успели тихонько — так громко подорвали. Только вот живым никто не ушел. — И тут историк посмотрел на изумленное лицо Максима и снова поправился, — Думаю, что не ушел. Уж больно фрицев много там… Как партизаны сказали.
— Это откуда ж ты столько знаешь?? — подивился старый солдат, — Неужели Попятных проболтался? Вот ведь писарская душа, а! Лишь бы языком трепать, да языком не стать! Ну, ужо я ему задам-то, если он живым останется!
* * *
— Если нельзя идти назад, значит, пойдем вперед!
— Это куда?
— На немцев и пойдем. Не в лоб, конечно. Нам медикаменты нужны, а еще лучше врач. Как думаешь, Максим, найдем? И за «языка» он вполне тоже потянет потом.
