— Ну ты даешь Кирюха, не ожидал я такого…
— Нестандартное мышление залог успеха в любом деле! — улыбнулся Владимир Алексеевич.
— Должны дойти, — подумав, кивнул Максим, и стянул с головы, наконец, свой дурацкий танкистский шлем. Под шлемом оказалась мятая, редкая, светло-седая шевелюра, едва прикрывающая обширную плешь. — Только вот машину оставлять жалко, все-таки старая уже, верная. Не делают таких больше…
— Сейчас уже светает, но еще можно по кустам прятаться. Наши, скорее всего, сейчас с двух сторон пытаются немчуру взять, чуешь, минометы уже сюда не метят? — и действительно, были слышны автоматные очереди, да рявканье танковых орудий. Минометы молчали.
Докурив, Владимир Алексеевич выбросил самокрутку и посмотрел на Петровича.
— Эй, Петрович? Ты там живой?
— Жи-во-о-й, — сипло ответил раненый, — Да чего вы там шепчетесь-то? Думаете, не понимаю я, что мне деревянный сарафан светит?
— Ты вот что, — возмутился Максим, — не болтал бы лишнего, а? Ишь ты, его задело, а он уж и помирать собрался. Помнишь, как комбату полголовы чуть не оторвало? И ничего, живой, заикается только.
— Да я же что… молчу я. Только мужики, не надо меня тут успокаивать, лады? Лучше бы мне тоже цыбарку свернули.
— Нельзя тебе, — мотнул головой Владимир Алексеевич, — да потерпишь ты, подождешь нас? Тогда и цыбарку тебе сварганим.
— Чего же не подождать-то. Подожду, будто я бегать тут кругами буду, ага…
— Да ладно тебе, не ворчи, — улыбнулся историк, но потом сразу посерьезнел. — Так, мужики, времени у нас мало. Что мы имеем?
Максим молча, понятливо вытащил ППС, что болтался у него все это время за спиной, и положил перед собой на планшет. Потом достал вороненый ТТ. Словно вспомнив что-то, у Владимира Алексеевича заломило плечо — у него за спиной тоже болтался такой же пистолет-пулемет, забытый, оттого незамечаемый. На правом боку обнаружилась кобура с ТТ.
Историк взял в руку ППС, с некоторым ужасом вновь ощущая тяжесть смертоносного оружия, и нахмурился: в голову полезли сухие строки с тактико-техническими характеристиками. Пистолет-пулемет Сударева, образца 43-го года, калибр — 7,62-мм. По праву считался лучшим стрелковым оружием своего класса во время Второй Мировой войны… то есть сейчас… Тридцати пяти зарядная, весом менее четырех килограммов, смерть. Оказывается, смерть тоже можно измерять. Штучно или на вес.
Восьми зарядный 7,62-мм пистолет «Тульский, Токарева» образца 33-го года. Могучий, массивный кусок вороненой стали. Оружие, которое переживет эту войну, в отличие от людей. Переживет, и будет убивать еще полста лет… Вот что значит «Качество»!
