Я обнял её, стараясь как можно сократить время этой процедуры. Но бабка наоборот собиралась его продлить. Потому я, чуть ли не блеванув, закрыл глаза. В горле встал ком. Я с трудом сглотнул его, и радостно почувствовал что корни-руки, которым давно самое место в земле, отпускают меня. Следующей была жирная сова.
Алина подошла ко мне последней. Я услышал плеск морских волн и шелест листвы. Море было в её глазах, а лесом пахли волосы. Я осторожно обнял её, почувствовав, какая она хрупкая.
Она опустила глаза вниз. Это было естественным для неё здесь, и я уже успел это заметить. Ей словно стыдно чего-то, или она боится.
И я совсем забывшись, легко поцеловал её в шею, отчего она дёрнулась назад. Но мои руки её удержали.
— Восславьте же! — истошно завопил Инри — Восславьте мудрость его и силу, выраженную в Боливаре, ибо он и Боливар — суть одно!
Я, нехотя, разжал руки, и Алина сделала шаг назад.
— Алина — крикнул Инри, и в его голосе была нескрываемая злоба — Зажги огонь!
Я взглянул на Инри, его глаза сверкали. Алина присела на корточки у огромной кучи хвороста и одной рукой потянулась к глиняному горшочку.
А этот-то кто сюда приволок? — подумал я.
Подняв горшочек, она высыпала из него угли, и оперевшись на руки, стала изо всех своих хрупких сил дуть.
Я тут же кинулся помогать.
— Нет! — возопил Инри — Инго!
Я, вывернув голову, взглянул на него.
— У нас принято, чтобы огонь разжигал один человек. Тот, кого я назначу.
Я поднялся. Не нужно играть с огнём, пришёл в голову каламбур. По крайней мере, вот так вот сразу.
Алина не обращая внимания на нас, продолжала раздувать угли. Я смотрел на неё, чувствуя себя сволочью.
Инри подошёл ко мне.
— Обними же меня, новый брат — сказал он сдавленно.
Мне ничего не оставалось делать. Нужно исполнять роль. Всё остальное позже.
Он обнял меня.
Я быстро похлопал его по спине и отодвинулся. Но успел услышать его шёпот.
— Не выделывайся.
Я хмыкнул, но внутри мне стало не по себе. Его шёпот был похож на шипение змеи, знающей о силе своего яда.
Небольшое пламя наконец принялось лизать ветки. Алина поднялась, и стала вытирать кулачками глаза.
Я опустил взгляд и посмотрел на растущее пламя.
— Воистину огнём кормимые и благостью его, ибо дети мы их, грозных жителей небес пресловутых, недоступных взорам идущим не по пути его — затараторил Инри.
Тексты видимо он пишет сам, понял я. А вертит так, чтобы ужас нагоняло. Когда непонятно, тогда обязательно страшно.
Мне уже всё это порядком надоело. Глупая месса, которая и так была противна, доставала меня ещё тем, что я не мог понять, на фига она вообще нужна? То ли это у них перед каждой жаркой крысятины, то ли всё это из-за моего появления?
