— Здравствуйте. Я врач. Зовут меня Варвара Трофимовна.
— Смотрины продолжаются. На Колыму женский десант высадили?
— С чего вы взяли?
— Садись, Варя, если вшей не боишься.
Агрессии в арестанте она не заметила. Скорее, бравада и напускная легкость выпячивались наружу, в глазах появилась глубокая тоска, он то и дело отводил их в сторону. Кого-то он изображал, но только не себя. Человек непростой, до сути сразу не докопаешься.
— Нет, вшей я не боюсь, — совсем спокойно проговорила Варя.
— У меня их нет, мы их керосином выводим. До тебя я уже имел свидание с одной кожаной принцессой, так та ближе, чем на пять метров, не подходит. Волосы у нее шикарные. Если пучок распустить, то попку прикроют. Я так и не понял, чего она от меня хотела. Думал, пальнет из нагана, и бывай здоров, а меня в сани — и сюда. Что за шарашка?
— Центральная больница. Особое отделение.
— Особое отделение… Эксперименты на нас ставить будете? Мыши все передохли? Валяйте.
— О чем это вы?
— Когда я сидел в Бухенвальде, там из человеческой кожи делали абажуры. Либо ты идешь в печь, либо твоя шкура на абажур. Третьего не дано. Заведовали фабрикой смерти Карл Кох и его жена — бухенвальдская ведьма. Это она придумала абажуры. Я не подошел. Порченый. И другие себя калечили. Кожа ей требовалась чистая, без брака и порезов. Лучше печь, чем попасть ведьме на абажур. Молодая, красивая, в эсесовской форме, ходила всегда с овчаркой. Я как увидел вашу местную примадонну в кожаном одеянии, так меня потом прошибло. Вылитая Эльза Кох. А тут выяснилось, что зовут ее Лизой и она тоже жена начальника лагерей. Вот только овчарки не хватает, а ужимки те же. Так чем немецкие лагеря отличаются от советских?
— Вы узник концлагерей?
— Был им и остаюсь.
— Лиза Мазарук вас вытащила из лагеря. И ничего плохого вам делать не собираются. Здесь лечебное учреждение. Надо понять — она приехала сюда семнадцатилетней девчонкой на комсомольскую стройку и десять лет живет в этих условиях. У нее надорвана психика. Мне кажется, она добрая, только мы этого не видим. Все лучшее прячет под маской, иначе не выжила бы.
— Черт с ней! Сюда нас не из жалости привезли, а с целью.
— Я понимаю, переубедить вас трудно или невозможно. Надеюсь, вы сами скоро все поймете. Вы были в немецких лагерях, теперь здесь… В чем разница?
— Там живьем в печах сжигали, а здесь живыми замораживают. Вот и вся разница.
Варя насторожилась, в его голосе послышались знакомые нотки.
