Машина начала разбег, сильно трясло, заложило уши от кошмарного рева. Все скорчили физиономии, кроме Глеба Шабанова. Он улыбался. Самолет оторвался от земли и поднялся в воздух. Сидящий рядом с Шабановым курчавый мальчишка помотал головой.
— Черт! Терпеть не могу самолетов. Правда, я никогда еще не летал, но ничего интересного. Другое дело — море. А тебе, я смотрю, в радость, расплылся, как блин на сковородке.
— Я летчик, Огонек. Был им когда-то.
— Ты хоть помнишь, когда в последний раз летал? В прошлой жизни?
— Можно и так сказать.
Шабанов повернулся к иллюминатору и начал разглядывать облака, кипящие бурной пеной под стальными крыльями. Он давно уже не мечтал подняться в небо…
Пилот
Бой был неравным — пятеро против дюжины. Во всем виновата разведка. Они не знали о тайном аэродроме противника. Завидев в воздухе звено капитана Шабанова, немцы дали деру, а на самом деле их попросту заманили в ловушку. Старший лейтенант Леонид Хрущев сбил одного «мессера» и погнался за вторым. Глеб прикрывал его. Ленька на приказы не реагировал. Мальчишество. В хвост Хрущеву начал заходить «фоккер». Шабанов нырнул под него и дал сплошную очередь до того, как фриц успел открыть огонь. Немец взорвался в воздухе. Вот тут все и началось. Как из-под земли в небо взлетела стая фашистских ястребков, словно ворон спугнули с ветвей деревьев. Небо почернело от «фоккеров», «мессеров» и «юнкерсов». Самолет Хрущева вспыхнул, как зажженная спичка, и со свистом пошел вниз.
— Прыгай, Леня! — крикнул Шабанов.
Похоже, Хрущев искал смерти. Летал дерзко, команды не выполнял, шел на неоправданный риск. За шесть месяцев, прошедших после военной коллегии, он сбил двух фрицев и сам потерял новенький ИЛ.
После бездарной гибели капитан-лейтенанта Георгия Курбатова Ленька изменился. Они ждали расстрела. Их продержали в карцере две недели без допросов. Приговор выглядел насмешкой: Шабанова лишили одной звездочки, которую он вернул себе через два месяца. Хрущева за убийство приговорили к восьми годам пребывания на фронте без отпуска и увольнительных. О каких восьми годах могла идти речь, если война подходила к концу? Все понимали, любого другого поставили бы к стенке по законам военного времени, а сына Хрущева отправили на фронт, согласно предписанию, лежащему у него в кармане. Ленька превратился в воздушного хулигана, забыв о том, что он не Покрышкин, не Кожедуб, а бомбовоз, переученный на истребителя.
Сейчас Шабанова интересовал только один вопрос: прыгнул или не прыгнул? Он снизился, на бреющем полете описал дугу над лесом. В воздухе мелькнул раскрывшийся парашют.
