— Мысли? — Императрица засмеялась. — А раньше что ты в них видела?
— Злобу, отчаяние, ненависть, безысходность.
— И страх?
— Нет. Страха не видела. Все больше душевная боль просматривалась. Сейчас по-другому, они сердцем смотрят.
— Ну, ну. Интересно увидеть.
Больничные ворота распахнулись, на территорию вкатила полуторка, поднимая в воздух брызги из грязных луж, резко развернулась и сдала кузовом к дверям. Из кабины выскочили конвоиры, откинули борт и вытащили носилки с человеком, накрытым шинелью. Невиданная дерзость в присутствии самой Мазарук. Лиза подняла руку, и только тогда конвой с носилками ее заметил.
— Кого привезли, обалдуи?
— Зека.
— С такой помпой? Откуда?
— Штрафной лагерь Нижний Хатыннах.
— Других больничек мало на пути? Вы бы еще с Чукотки сюда хлам свозили. Кто приказал?
— Комендант Ягодинского УЛ капитан Адоскин.
— За что такие привилегии штрафнику?
— В тоннеле третьего забоя обвал произошел, так этот мужик на плечах поперечные балки держал, когда подпоры рухнули, тридцать два человека из шахты выпустил, проверяющих в том числе. Трех офицеров. Потом надломился, его и завалило. Всю ночь откапывали. Живучий, псих.
Варя подбежала к носилкам и откинула шинель.
— В операционную срочно.
Конвоиры не тронулись с места. Мазарук кивнула, и только тогда они побежали по ступеням наверх, Варя за ними.
— Извините, Елизавета Степановна, у нас такое бывает, — оправдываясь, сказал главврач.
— И этот доходяга балку выдержал?
— Вряд ли он выживет. В предсмертной агонии силы умножаются, я слышал о таких случаях. Один смертельно раненый солдат состав с места столкнул и освободил переезд от вагонов. Человек — существо еще мало изученное.
— Да, сколько ни изучай, загадок все больше. Проводите меня, доктор, к одиночкам.
По лестнице они поднимались молча. У дверей Лиза остановилась.
— Если этот штрафник выживет, переправьте его сюда. Здесь условия лучше. Дальше видно будет.
— Большое спасибо, Елизавета Степановна.
Она так и не поняла, за что ее благодарил врач. Ему-то какое дело?
Обход Лизы носил формальный характер. Она хотела видеть, как люди могли поменяться за короткий срок, если им предложить нормальную еду, не принуждать к тяжелому физическому труду, не выгонять на мороз и дать подумать. Первым навестила узника каменного мешка, который поразил ее своей стойкостью.
— Привет, Кистень! Помнишь меня?
Дверь за спиной Лизы оставалась открытой, автоматчик порог камеры не переступал.
Лизу поразила чистота. У бывшего доходяги отросли волосы, лицо бритое, под кожей появилась плоть, но взгляд не изменился, зек смотрел на нее с той же усмешкой и снисходительностью, будто не она, а он пришел к ней в камеру.
