— Харпер сказал — дескать, чего ждать, пока награда уйдет к другим... Он сказал — все равно ваши головы скоро будут торчать на палисаде Ноттингема... Это он так сказал! А я, напротив...
— А ты, напротив, явился сюда, чтобы тоже стать вольным стрелком, так?
Парень, похоже, совсем спятил от страха, если принял злобную издевку Вилла Статли за чистую монету.
— Да, так! — с готовностью воскликнул он. — Я всегда хотел!.. Я всегда мечтал стать вольным стрелком, я ж говорил вам... Помните?
Вот теперь я вспомнил, как зовут сопляка, — Алек. Правильно, во время братания «волков» и «псов» мальчишка надрался вусмерть и начал кричать, что желает остаться с нами, чтобы тоже каждый день охотиться на «черного зверя»!
Алек продолжал ныть, и Аллан, наконец, подстроился под тональность его причитаний. Некоторое время они выступали вместе, но скоро менестрель прижал ладонью стонущие струны, а Алек вытянул шею, словно аист при виде коршуна.
Робин Локсли закончил срывать с трупов колчаны и направился к центру поляны, проверяя на ходу лук, прежде принадлежавший одному из стражей леса. Он не смотрел на стоящего на коленях лесника, но Алек весь подался к вожаку аутло и взял тоном выше:
— Господин! Клянусь небесами... Клянусь всеми святыми... Я буду служить вам верой-правдой!.. Клянусь Иоанном, Петром и Павлом...
— Ты уже клялся этими тремя апостолами. — Локсли пробежал пальцами по вощеной тетиве, осматривая ее так же придирчиво, как Аллан — струны своей арфы. — Всего два дня назад, на этой самой поляне. Помнишь?
— Я... Да, я... — парень съежился, осев на пятки. — Так ведь я же...
Робин Гуд оттянул и снова отпустил тетиву, которая пропела громче басовой струны потрепанной арфы менестреля. Алек умолк и затрясся, и я вдруг понял, что с меня хватит.
— Робин! Пускай он...
Слово «убирается» застряло у меня в глотке.
Робина Локсли отделяло от папплвикского лесника всего три шага — и ясеневая стрела пробила грудь мальчишки почти навылет, на полфута выйдя у него из-под лопатки. Тело медленно осело на траву, опустившись на бок так неторопливо, как будто парень прилег отдохнуть. Аллан слегка отодвинулся, когда голова мертвеца уткнулась ему в ногу.
Недолгое молчание первым нарушил фриар Тук.
— Vae victis![13] — пробормотал он, поднимая перед собой окровавленный арбалет, словно крест, и возводя глаза к небу.
К сожалению, я не знал по-латыни ничего, кроме «пуэр, соцер, веспер, генер», — поэтому нашел спасение в шестиэтажной русской брани.
