Многие из обитательниц гарема лениво возлежали на диванах, болтали, пили кову и лакомились сладостями. Другие занимались прическами, полировали ногти или с помощью юных рабынь наносили грим. Кое-кто нанизывал бусы или занимался вышиванием, а остальные собирались в небольшие группы, беседовали и смеялись.
Торжественно надувшись от важности возложенного на него задания, Хо Сен пробирался среди диванов, подушечек, горшков с растениями и наложниц, в то время как Верния ощущала себя словно на параде. Все взоры присутствующих мгновенно обратились к ней, и она превратилась в предмет суждений и замечаний. Многочисленные и разнообразные представительницы этого женского сообщества по-разному реагировали на появление Вернии, всех их превосходящей своей красотой. Кто-то взирал с нескрываемым восхищением, кто-то ревниво отводил глаза, некоторые пытались изобразить холодное равнодушие. И лишь меньшинство, состоящее, очевидно, из наиболее разумных женщин, смотрели сочувствующе. Но даже под всеми этими взглядами она шла грациозно, с чувством полного достоинства, обращая внимание на собравшихся ровно столько, сколько обращают на мебель. Но она не могла не слышать того, что говорилось. Большинство восклицаний касалось ее красоты. Ревнующие ограничивались презрительными замечаниями. А одна девушка сказала:
– Еще одна принцесса, столь же величественная и красивая, как и первая. Похоже, что рого последнее время расставляет сети только на женщин королевской крови.
Одолев половину пути вдоль полумесяца, Хо Сен привел Вернию в чьи-то личные покои, где сидела юная девушка, отдав прическу в руки старой и уродливой желтой женщины. На девушке было розовое королевское облачение. Она обладала при небольшом росте прекрасной фигурой, черными волосами и карими глазами.
Хо Сен обратился к старухе:
– Вот, Уфа, принимай на попечение еще одну великую леди. Это Верния, торрогиня из Рибона. По повелению его величества ее следует приготовить к вечернему королевскому визиту.
Старуха ухмыльнулась.
– Мы любим и повинуемся нашему великодушному и благородному суверену, – ответила она. – И Уфа применит все свое искусство, чтобы эта девица порадовала глаз его величества. Хотя, правду сказать, ее естественная красота во многом облегчает задачу.
Хо Сен вышел, закрыв за собою дверь.
Старуха отвратительно ухмыльнулась, глядя на Вернию.
– Садись, милашка, – сказала она, – и подожди, пока я закончу с этой маленькой беленькой птичкой.
