— Нет уж, позвольте, — закончил Орест, — мне лечь!.. Потому что я у себя в доме привык всегда лежать на диване.
Он произнес «на диване» на французский манер в нос, проследовал на свое обычное место, лег в грациозную позу отдыхающей нимфы и воззрился на графа с невинным видом, говорившим, однако: «Ага!.. что? взял?»
Савищев, никак не ожидавший такого оборота, разинул рот от удивления, но тут же деланно рассмеялся, положил ногу на ногу и решил относиться к этому человеку просто как к шуту.
— Послушайте, мой друг! — начал было он, но Орест замотал головой.
— Мой добрый друг! — поправил он графа. — Мне Маня говорила, что так во французских романах говорят аристократы, посещающие бедняков…
— Ну, мой добрый друг! — опять рассмеялся Савищев. — Я хотел бы поговорить с вашим отцом…
«Однако, он называет ее Маней!» — вместе с тем подумал он.
— Добрым отцом… — опять поправил его Орест и добавил: — Это уж ведь и по прописям известно!
— Да будет тебе! — не выдержал Савищев. — Я пришел поговорить по делу!..
Орест спустил ноги с дивана и сел.
— Вот когда мы с тобой, милашка, на брудершафт пили, этого я не помню что-то! — проговорил он совершенно просто и естественно.
«Да он пьян! — догадался Савищев. — Он просто пьян!» И он до такой степени даже обрадовался, что этот человек был пьян, что дом был лачугой, в сенях дурно пахло и вся обстановка была отвратительной.
Чем хуже все это было, тем лучше было для него, потому что тем легче, казалось ему, возможно прельстить Маню перспективами роскошной жизни, если она пожелает.
Впрочем, для него лично Орест был только смешон.
Оскорбляться его выходками граф считал недостойным себя. Он со свойственным «ловласам», как тогда называли, чутьем, понял, что из этого пьяницы он может извлечь немалую пользу для себя.
Он вынул сигару, закурил и, пустив струю дыма, неторопливо протянул:
— А скажите, пожалуйста, что вы делаете?
— Je suis assis sur le divan![5] — вдруг неожиданно по-французски произнес Орест.
— Ну да!.. Хорошо, но я спрашиваю вообще, что вы делаете? Можете писать?
— Да как вам сказать… смотря что… ежели «мыслете», так сколько угодно…
— Нет, переписывать бумаги?
Орест вздохнул и ответил:
— Пожалуй, мог бы, но не желаю!
— Отчего же?
— Я — враг бумажного делопроизводства.
И Орест снова закинул ноги на диван и развалился.
— Но разве вы не хотели бы заработать деньги?
— Зачем?
— Ну как зачем? Чтобы иметь их!
— Если я захочу, то и так буду их иметь.
— Вот как? Откуда же?
