— Такого у нас что-то не было? — остановил Заплатин.
Пятов лицеистом поступил и на университетские курсы; но со второго курса перешел в простые студенты.
Тогда он был самого «независимого» направления и льнул к вожакам разных землячеств.
— Вот оно что!..
Заплатин всегда помнил, что Элиодор воспитывался в
"ликее" — что, под конец, и сказалось в третьем году, во время больших волнений.
— Он пошел в военную. И уже в отставке. Ему обещано место начальника.
— Какого?
— Земского начальника.
— Вот оно что! — с той же неопределенной интонацией выговорил Заплатин, присаживаясь сбоку к дивану.
— Вы, пожалуйста, Заплатин, не брюскируйте его… по первому абцугу.
— С какой стати?
— У него свои взгляды. Он верен некоторым традициям.
Мы с ним однокашники.
— И разлюбезное дело! Мне с ним не детей крестить.
— Разумеется. Так вот, — Элиодор грузно снялся с дивана, — здесь… — он подошел к столу, покрытому книгами и брошюрами, — здесь собрана литература по Адаму Смиту, — он произносил с английским «th», как творцу эстетической теории… Работы довольно.
— Да, порядочно.
— Но не чрезвычайно. И я вас, голубчик, особенно торопить не буду. Главное — искусство научной концентрации.
И он начал, немножко мямля, разъяснять, как следует делать «вытяжки», что можно и чего нельзя передавать своими словами.
Заплатин кивал головой, а про себя несколько раз сказал:
"Да что ты мне все это размазываешь? И без тебя понимаю".
Потом Пятов стал ему таким же тоном намечать ход работы, взял с письменного бюро листок бумаги, где программы были кратко намечены, и, подавая ему, после того как прочел вслух, прибавил:
— Это будет вашим компасом.
— Ладно! — ответил Заплатин.
Он нарочно держался такого тона с Элиодором, чувствуя, что если спустить его на одну зарубку, то Пятов из бывшего однокурсника сейчас же очутится в хозяевах и принципалах.
Уже и теперь он довольно-таки ломается и важничает.
"Однокашник" по лицею явился к двенадцати.
Это был худой блондин с торчащими вверх усами и чрезвычайно напряженным выражением лица — точно он сейчас сбирается крикнуть во все горло: "Смирно!
Равняйся!"
Пятов назвал ему Заплатила, прибавив, что они были товарищи по курсу; тот вытянул губу и, ничего не сказав, пожал его руку.
Завтрак был сервирован ровно в полдень.
Служили два человека во фраках.
С такой сервировкой Заплатин еще никогда не едал. Какие-то длинные, крючковатые шпильки привели его даже в смущение, и Пятов объяснил ему:
— Это особые вилки для раков. Будут раки bordelaise. Не знаю, как вы, господа, а я их обожаю! И теперь настоящий сезон для привоза невских раков.
