— Прекрати истерику! Спокойней, ну!
Стремительно распахивается дверь, и в кабинет входит высокий человек в старой телогрейке, по виду мастеровой.
— Я не помешал? — деловито спрашивает он. — Всегда захожу на шум — люблю перепалки. Будем знакомы! — человек протягивает руку: — Секретарь укома партии Кравцов.
Кравцов?! Мы встречались в трибунале по делу Пальмирова. Только выглядел он иначе: был по-военному подтянут. Работал Кравцов в Поарме, считался одним из лучших пропагандистов.
— Я не потерплю… — хрипит Енисейский. — Меня оскорбили как должностное лицо…
— Хорошо, хорошо… — успокаивает его Кравцов. — Я слышал все. А сейчас есть срочное дело. — Он открывает дверь: — Зайдите!
Входит Мироныч. Прищурив глаза, он улыбается мне.
— Вручите телеграмму товарищу Енисейскому, — говорит Кравцов, расхаживая по комнате.
Мне нравится стремительный, вечно в движении, секретарь укома. А похож он сейчас на слесаря, только что сменившегося с работы. Даже от одежды его пахнет машинным маслом. На какой же надеждинской стройке работал он сегодня?
— Вас, срочно вызывают в губисполком, — продолжает Кравцов. — Поезд отходит через пару часов. Успеете собраться, товарищ Енисейский?
— Не знаю, — морщится Енисейский. — Я что-то плохо себя чувствую…
Как меняется надеждинский «деятель» в зависимости от того, с кем разговаривает! Нет сейчас величественной осанки, в голосе уже не звучит металл.
— Надо ехать, — настаивает Кравцов. — Вызовами нас не балуют, значит дело нужное.
— Хорошо, — нехотя соглашается Енисейский. — Попробую успеть. Только прошу вас, разберитесь вот с этим, — он кивает головой в мою сторону и уходит, сильно хлопнув дверью.
— Прошу меня извинить, — говорит Кравцов, — Уком занялся подготовкой к севу, и я давно уже не был в городе. Рассаживайтесь, товарищи. Я садиться боюсь, еще усну. Двое суток пробыл на электростанции. Сегодня должны включить рубильник — будет в городе свет!
Мы садимся к столу, а Кравцов кружит и кружит по кабинету.
— Занятный человек ваш председатель исполкома, — замечает Куликов. — Сквозь черную кожу пальто белые полоски проступают.
— А анкета у Енисейского отличная! — улыбается Кравцов. — Политкаторжанин, первый председатель Совдепа в Надеждинске, красный партизан. Против белополяков на Западный фронт добровольцем ушел.
— «Защищать национальные интересы России» — так, кажется, говорили в это время эсеры? — вставляет Куликов.
— Вот, вот! — подхватывает Кравцов. — Вернулся он в наш город с фронта, здесь его хорошо помнят, и избрали в исполком на съезде. Да и думали мы, что понял он свои прошлые заблуждения. Ошиблись, однако…
