Мама вскочила с побелевшими губами.
– Боже мой, что это? Зверь?
Я почувствовал, как у меня ледяные мурашки пробежали по спине. То был не зверь. Этот голос я уже слышал сегодня на посадочной площадке. То был до неузнаваемости искаженный голос Хельги Овчар.
Никто меня не заметил. Пока они собирались перед домом Овчара, я пробежал по тропинке, спотыкаясь на острых камешках. На мне была только пижама, а ботинки надевать я не стал — ведь нельзя же было пропустить, что там происходит.
Я вскарабкался на мучное дерево, нависшее над крыльцом. Свет прожектора не доходил так высоко. Скрытый темнотой, я прополз по ветке; несколько стручков лопнули и обдали меня белой пудрой.
Твердым шагом папа вошел в круг света. Папа — храбрый. Он всегда идет первым. Он был в первой ракете. Не тогда, когда вся колония высадилась, а гораздо раньше, когда надо было исследовать планету. Это мне мама рассказала: полковнику Бискупику было известно, что атмосфера на планете есть и что сила тяжести составляет там девять десятых земной, но все равно требовалось сделать разведку. И вот первой, ракетой командовал папа. Они высадились и исследовали много-много дней. Их было тридцать, а папа был их командир. Все это время остальные ждали на борту Корабля. Мама говорит, что меня тогда еще не было. Поэтому, значит, я ничего такого не помню. В общем все это давно было, но я к тому, что папа — храбрый. Он ударил в дверь и крикнул:
– Овчар! Это я, Сиданер. Что случилось?
Внутри не было ни звука, и свет тоже не горел. Около прожектора стояло человек пятнадцать. Тех, кто наспех одевшись, прибежал из ближайших домов.
– Надо дверь ломать, — сказал Шон Финни. — Что так-то стоять без толку.
При этих словах позади прожектора люди задвигались и пропустили вперед полковника Пенна, который встал рядом с папой. И в этот же момент дверь дома начала открываться.
– Овчар! — встревоженно окликнул полковник Пенн.
По-моему, зря он так волновался, так как в конце концов Петр Овчар с совершенно спокойным видом показался на пороге и сделал шаг вперед. Он был без куртки, в одной майке. На лице его появилась вопросительная улыбка.
– Кто-то кричал, — сказал папа. — Что Хельга?..
Тут он замолчал, потому что показалась Хельга с накинутым на плечи платком. Овчар повернулся к ней.
– Похоже, ты их перепугала, — сказал он с ласковым упреком.
Хельга смущенно улыбнулась.
– Не знаю, что и сказать… У меня… Мне приснился сон. Жуткий кошмар…
– Она так беспокойно спала, что я проснулся, — объяснил Овчар. — Я хотел ее успокоить, и тут, еще не раскрыв глаза, она издала этот крик.
