Мы вышли из ее дома и пошли, как всегда, бесцельно, не разбирая дороги.
…Через тридцать лет я приехал в Харьков без всякого дела. Обычно свидание со своей юностью трогательно. Дома и дворы кажутся меньше. Все видится иначе, нежели прежде.
Со мной этого не произошло.
Бродя по городу, я пытался вызвать, как духов, давние воспоминания. Но улицы и дома были немы со мной. Даже запахи и звуки — эти стойкие вехи человеческой памяти — утратили свою мощь.
Я ходил по рядовому областному центру — столица моей биографии исчезла. Быть может, это объясняется тем, что меня к тому времени завалило обломками. Мне было не выбраться из-под них навстречу прошлому. Оказалось, что я не повзрослел, не вырос, не постарел — я был иной. Моя юность оказалась некомплектной, она принадлежала кому-то другому. Мне кажется, что многие нынешние старики испытывают то же чувство. Их жизнь так же некомплектна. Брюки не подходят к пиджаку — они разного цвета и фасона.
Мы ходили с Катей допоздна, и, только прощаясь, у порога ее дома, я сказал:
— Завтра я уезжаю в Ленинград.
— Зачем? — спросила Катя.
— Да просто так.
— А когда вы вернетесь?
— Никогда.
— Не говорите чепухи, — сказала Катя. — Вы не можете уехать.
— Тем не менее, — сказал я.
— Вы не смеете бросать меня. Я без вас пропаду.
— Вот уж нет, — сказал я. — Нисколько не пропадете.
— А еще врали, что любите меня.
— Ни капельки.
— Что ни капельки?
— Ни капельки я не врал.
Она заплакала.
— Если завтра вы уедете, я сделаю что-нибудь ужасное.
Я был счастлив, что она плачет. Вероятно, это было заметно по моему лицу.
— Вы бесчувственная скотина, — сказала Катя. — У меня никого нет ближе вас.
Я уехал на другой день, послав ей с вокзала прощальную телеграмму. Когда телеграфистка считала слова, я встал перед окошком так, чтобы не было видно моего лица.
— Вы не ошиблись? — спросила телеграфистка. — Тут есть повторения. Можно сократить.
— Не надо, — сказал я.
Это случалось со мной постоянно: связисты всегда испытывали желание отредактировать мои телеграммы к Кате. Они были правы: то, что я писал ей, надолго выбивало их из рабочего состояния.
Я непременно приеду к вам в Самарканд, дорогая Зинаида Борисовна, еще раз спасибо за приглашение. Письмо от Сергея Павловича я получил и тотчас ответил ему. Он пишет мне, что переслал вам фронтовые дневники Саши. Пожалуйста, сохраните их у себя до моего приезда.
Что касается вашей просьбы, Зинаида Борисовна, то винюсь: я не в силах ее выполнить. Если бы это необходимо было для вас, то, конечно же, я написал бы всем тем приятелям моего детства, которых вы перечислили в своем последнем письме. Но, насколько я понял, вы считаете, что это необходимо для меня. А я не ощущаю этой необходимости.
