Мы настолько отрешились от всего, чем жили до этого, что не заметили даже, как постепенно превратились в мальчишек. Ведь точно такой охотничий азарт, инстинкт добытчика охватывал нас в детстве весной и не покидал до самой осени. Особенно в Североуральске, помнится, как только ни ухищрялись мы, чего только ни придумывали, чтобы поймать рыбу. Удочки, ивовые морды, бредешки из рядна, обрывков сетей, марли и даже стареньких половиков — все это дело обычное. В разгар лета, когда вода становилась прозрачной, мы ловили щурят петлями. Из тонкой мягкой проволоки ладили петлю, крепили ее на конец длинного удилища и, хоронясь в кустах, высматривали в прибрежной осоке добычу. Часами бродили мы в воде, переворачивая камни, коряги, затонувшие плахи. Бедные налимы! Мы ловили их руками, кололи вилками, били проволочными пистолетиками. Пистолеты эти напоминали булавку, с такой же, в два витка, пружинкой. Но гнули мы их из упругой стальной проволоки, и, когда нажимали на «спуск», свободный конец булавки распрямлялся с такой силой, что перебивал молодой ивовый прут.
И все эти старания в общем-то не были забавой. Нелегко дарили нам реки и лес подножный корм.
…Нам с Ленькой некогда было запоминать дорогу. Мы словно ошалели — забыли обо всем, заблудились и попали в болото. Но не вернулись назад. Мы проваливались по колено, черпали сапогами ржавую жижу. Опираясь на шесты, взятые для безопасности, мы шли по болоту на закат. Мы знали: в той стороне наша река. Вышли мы на безлюдный берег километрах в десяти от стоянки партии, грязные, измученные, расстреляв все свои стрелы. Не сговариваясь, забросили луки на разлапистую ель и долго лежали, запрокинув головы. На брандвахту мы вернулись, когда в холодной воде задрожали звезды и шкипер поднял на мачту сигнальный фонарь. Были мы не то смущены, не то растерянны: не понимали, что же это такое произошло с нами. По каютам разошлись, не сказав друг другу пи слова…
В ту ночь я спал крепко. Не ворочался на жесткой койке, не видел, как клубится туман над рекой, не слышал призывного звука колокола.
Когда я был маленьким, то часто чувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Именно маленьким — с годами это прошло…
Вот я совсем один в комнате. Пусто и тихо, полумрак затаился по углам. Мне нечем заняться, и мысли мои в свободном полете, ни к чему не прикованы. Может быть, я лишь жду кого-нибудь, кто придет и разрушит это одиночество. И чудится мне, что кто-то смотрит на меня.
