И еще он думал о том, как было бы хорошо разом выйти из игры и почапать на пароходике в прибрежный Уэльс…
«Торжественная часть» вскоре закончилась, они преклонили колена и помолились за усопшего.
Лайонел гордился своими еврейскими корнями. Он был ортодоксом, но не то чтобы совсем ортодоксом. Сид, напротив, вовсе от них отрекся и ни в какую не желал признавать даже тот очевидный факт, что его бабка с дедом эмигрировали из Польши во время погромов. Сид сделал себя сам. Он был творением собственного духа. И он надеялся, что давно уже стал всеми признанным гоем.
Во время похорон, к счастью коротких, солнце то выглядывало, то вновь пряталось за тучи. Никто из присутствующих не знал, что говорить, и Винс подумал, что у них будет еще время подготовиться – ведь это, в конце концов, еще не настоящие похороны.
Пепел к пеплу и прах к праху.
В следующий раз Сид сможет забрать Лайонела с собой. Поставит его на каминную полку в такой маленькой, аккуратной коробочке.
Мириам будет в восторге.
Собравшиеся еще немного постояли, прежде чем разойтись к поджидавшим их машинам, каждый принес Сиду свои соболезнования, затем Фил повез Мириам в Гатвик, где ее дожидалась сестра и откуда они должны были лететь в Майами. Ребята рангом пониже и представители других кланов расселись по лимузинам и со вздохом облегчения разъехались кто куда, и вскоре на кладбище остались лишь Сид, Винс, Лео и Гарри.
– Я должен устроить поминки или что-то в этом роде. Лайонелу это бы понравилось, – высморкавшись, проговорил Сид.
Винс положил руку Сиду на плечо.
– Никогда не думал, что так выйдет, – всхлипнул Сид.
– Ясное дело. Может, нам съесть чего-нибудь и пропустить по стаканчику? – предложил Гарри.
– Хорошая мысль, – согласился Сид, – не мешает нам подкрепиться.
«Корниш» величаво выплыл из кладбищенских ворот, и Сид дал Гарри указания, куда следует заехать в Маргейте.
Вскоре они очутились на маленькой улочке севернее Сесил-сквер. Здесь Сид велел Гарри остановиться и указал на сиротливый газетный киоск, прилепившийся к дому. На вывеске значилось «Блаттнер».
Винс взглянул на дом. Его обрамляла скромная терраска: судя по постройке – девятнадцатого века. Так вот с чего начиналось величие Блаттнеров. По капельке море…
– Вон окно на первом этаже – в этой комнате я родился. А потом у меня была спальня наверху, то есть у нас с Лайонелом. Вот здесь я вырос… здесь прошли первые семнадцать лет моей жизни. А Лайонел провел здесь всю жизнь. Так никуда и не уехал…
