Когда процессия добралась до моста через Медуэй, Сид понял, что с него хватит. Он закрыл ей рот рукой и загремел:
– Еще один звук – и я лично порву эти билеты! Ясно тебе?
Мириам кивнула, Сид убрал руку.
– Я только говорила, что…
Но Сид оборвал ее:
– Заткнись, ладно?
Она снова кивнула.
– Может, музычку включить, босс? – спросил Гарри.
Ответа не последовало.
Спустя какое-то время Сид сказал:
– Лайонел всегда хотел, чтоб его кремировали.
– Серьезно, босс? Ну надо же! А я и не знал, что он этого хотел.
– Хотел, – подтвердил Сид. – И знаете что? Скотленд-Ярд запретил. Расследование еще не закончено. Он у них сейчас вещественное доказательство. Вдруг понадобится. Нет, вы подумайте! Назвать Лайонела «вещдоком»! Они говорят, что без их разрешения кремировать его нельзя, а можно только закопать, чтобы, если что, можно было раскопать обратно. Совсем рехнулись, правда?
– Таков порядок, Сид. Всегда, когда случается что-то в этом роде, – сказал Винс.
– Да, но ведь это же Лайонел!
– Никакой разницы, – отозвался Винс.
– В общем, сегодня мы его только закопаем. Настоящие похороны будут, когда я получу разрешение на кремацию. Так он хотел. И всегда мне об этом говорил, – добавил Сид.
– А я не хочу, чтоб меня кремировали, – осмелилась подать голос Мириам, – уж слишком это напоминает концлагерь.
– Концлагерь! Да что ты о них знаешь! Тебя тогда еще на свете не было, – повернулся к ней Сид.
– Я все о них знаю, Сидней. Моя тетя Сильвия сидела в одном таком.
– Нет, вы только посмотрите на нее! Такую не заткнет даже гестапо!
Кладбища – они и есть кладбища. Винсу они не нравились. Раздражало не напоминание о смерти, а постоянное упоминание о ней. Англичан хлебом не корми – дай поскорбеть над чьей-нибудь кончиной; мотаться по кладбищу и пускать сопли – их любимое занятие.
Раввин нудел и нудел, и Винс еле удерживался от того, чтобы не заснуть. Он обвел глазами часовню, посмотрел на безучастные лица присутствующих, их пустые, уставившиеся в никуда глаза. Впереди всех был Сид, по лицу его ручьем текли слезы. Мириам поправляла кончиком языка помаду. У Фила Костолома чесался нос. Лео оглаживал складочки на брюках. Гарри уставился в окно и был, вне всякого сомнения, погружен в мечты о том, как когда-нибудь отойдет от дел, поселится в домике у моря и откроет маленькую автомастерскую.
А Винс… О чем же думал Винс?
Он думал о том, что где-то – возможно, совсем недалеко от кладбищенских стен – обретается некто, у кого на все их вопросы есть ответ. Тот, кто знает, для чего все это затеяно. Кто-то, кто сумеет все объяснить и, может быть, даже оправдать.
