— Батюшка! нет ли у вас какой-нибудь книги?
— Мало ли книг лежит на полке!
— Я уж давно читал это. Нет ли других, светских?
— А каких прикажешь? не романы ли мне читать? В моем звании не приходится. С тех пор как князь уехал на житье в Питер, я не знаю, что и на белом свете делается. Да оно и лучше — покойнее спишь… Да и тебе, брат, лучше голову не набивать пустяками: как ты с глупостями-то примешь высокий сан священника?
Мне быть священником! Это до сих пор не приходило мне в голову… Мне быть священником! Я содрогнулся, так мало чувствовал я призвания к такому великому делу. Мысль о будущем молнией блеснула в уме… Я решился остаться светским, что бы со мной ни случилось, хотя бы пришлось умереть с голоду, — решился не принимать обязанности, которую добросовестно исполнить не достало бы у меня ни сил, ни терпения… Я чувствовал, что решимости моей придется выдержать страшную борьбу с батюшкиной настойчивостью; но был готов на все, и даже было еще что-то заманчивое для меня в этой борьбе.
Семейство наше было знакомо с управителем князя; это был радушный, веселый толстяк лет сорока пяти, вольноотпущенный того же князя. По странному стечению обстоятельств его жизни он был женат на белокурой Минхен, которую звал просто Машей и старался как можно более обрусить. Он жил барином, в особом флигеле, а надзору жены его был поручен дом.
Однажды, несмотря на мою робость, я попросил у Мины Густавовны позволения читать книги из большой библиотеки князя. Мина согласилась с любезностью, только с условием — читать их в библиотеке, а не уносить домой.
С этих пор я сделался ленив; убегал с поля и читал с упоением. Все лучшие старые и новые произведения нашей литературы были у меня под руками… Но, увы! две трети шкафов были наполнены книгами на иностранных языках.
Однажды, когда я сидел, погрузясь весь в чтение, дверь библиотеки растворилась и Мина показалась в дверях.
— Ах, — сказала она краснея, — я не знала, что вы тут.
— А если б знали, то не пришли бы?.. Прекрасно, Мина Густавовна! чем я заслужил такое отвращение?
— Ах, нет, что вы! ах, какой же вы! как вам не стыдно! но я мешаю вам. Я уйду; я пришла за книжкой, за немецкой книжкой.
Я, удивляясь сам своей смелости и ловкости, уверил ее, что если бы она была так добра, посвятила несколько минут на беседу со мной, то, верно, это было бы для меня занимательнее всяких книг!..
— Ах, как жаль, что вы не умеете по-немецки! ах, какие прекрасные немецкие книги! Ах, Шиллер! Вы не читали? Ах, как жаль, что вы не знаете по-немецки!
