— Да, — ответила Барсина. — Он обещал принять ребенка, даже если будет мальчик.
— Как своего наследника?
Тогда Барсина подняла глаза. Ее взгляд заставил Мериамон подумать о других людях, о Таис. Та же ясность цели, та же сила духа, неожиданные в персидской женщине.
— Вернулся Пармений. Он не оставит моего господина в покое. Если он покажет ему ребенка, рожденного мной, может быть, наступит мир. Ненадолго. Пока он не получит своего собственного.
— Если я умею считать, почему ты думаешь, что другие не умеют делать этого так же хорошо? — спросила Мериамон.
— Ты — женщина, — ответила Барсина.
— А мужчина не заметит? — Мериамон снова села. Оказывается, она успела съесть и второй пирог. Она вытерла пальцы салфеткой, поданной служанкой, окунула их в теплую воду, пахнущую лимоном. — Может быть, и не заметит. Если ты будешь жить так же замкнуто, так тихо, как только можешь, ты сможешь скрывать ребенка, пока он не родится, а потом показать его, и пусть люди сами решают, чей он.
— Вот именно, — сказала Барсина. — И мой господин может показать, что я беременна. Он может приходить реже и оставаться не так долго.
Она говорила спокойно, но Мериамон почувствовала скрытую боль в ее голосе. И знала, откуда она.
— Он знал с самого начала.
— Я сказала ему.
— Тогда… он никогда на самом деле…
— Он верил, — прошептала Барсина с отчаянием. — Сначала. Верил. Но я должна была сказать ему. Я и так слишком много лгала, когда молчала и однажды позволила ему любить меня.
— А эллин никогда не тронет беременную женщину, — сказала Мериамон.
— Он рассердился, — продолжала Барсина, — но простил меня. Он любит прощать так же, как любит давать. Он признал, что я поступила мудро.
Мериамон не была в этом уверена. Но Барсина не должна была сомневаться.
— Так что он продолжает приходить к тебе и притворяться. Больше ему это не нужно.
— Если он не захочет.
Наступило молчание. Мериамон не торопилась его нарушить. Затем сказала:
— Ты хотела, чтобы я знала. Зачем?
— Я использовала тебя, — ответила Барсина. — Я солгала, но немного. Я заставила тебя думать, что была свободна в своем поведении.
— Ты сама себя уговорила, — сказала Мериамон. Барсина разгладила юбку на коленях, долго, внимательно ее разглядывала. Она делала почти то же, что и в прошлый раз, когда разыгрывала смущенную возлюбленную.
«Персия, — подумала Мериамон. — Настоящая Персия, несмотря на то, что все ее мужчины были эллинами».
Барсина сказала медленно:
— Я хотела узнать, кто ты.
