— Ладно, — сказал Птолемей. — Твоя страна подождет. Она еще может подождать.
— Месяцы! — закричала она. — Годы! Это слишком долго! Это — слишком…
Нико подхватил ее. Мериамон удивилась. Она могла бы ожидать, что это сделает Птолемей, поскольку Нико так не нравилось быть при ней нянькой, и он так ловко отделался от нее, оставив на попечение персидских женщин. Но он подхватил ее, когда она падала, не дав ей ушибиться, и при этом ругался, что не может поднять ее одной рукой. Его брат сделал это вместо него, словно и не заметив ее ничтожной тяжести.
— Слишком долго, — повторила Мериамон.
— Очень может быть, — ответил Нико, — если ты убьешь себя, беспокоясь об этом. Я сверну этим бабам шеи, честное слово! Как они могли позволить тебе выйти, полумертвой, в лихорадке, и как ты могла дойти так далеко…
— Не знаю, — отвечала она, — как я добралась сюда. Разве ты не доволен? Царь убьет их вместо тебя, если мне не станет лучше.
— Я убью тебя, — прорычал Нико.
— Послушайте, — вмешался Птолемей. Он был обеспокен; его брови нахмурились, когда он взглянул на Мериамон. Но он был также и доволен. — Послушайте меня. Я отнесу тебя туда, где тебе положено быть, госпожа, а тебе, Нико, наверное, стоило бы некоторое время присмотреть за ней. Ты же знаешь, что она права. Ты спихнул ее Барсине. Не хотел бы я слышать, что скажет царь, если узнает об этом.
— Он знает, — ответила Мериамон. — Он приходил, но сказал только, что я очень худая.
— Ты действительно худая. — Птолемей двинулся в путь. Он шагал размашисто и твердо, нес ее без труда, время от времени кивая знакомым. Они смотрели удивленно. Мериамон болезненно ощущала их взгляды, потому что у нее не было тени, чтобы защитить ее. Она забыла о своей тени. Мериамон попыталась освободиться.
— Нет, — сказала она, — не надо снова туда.
— Не надо к женщинам? — Птолемей смотрел хмуро и удивленно. — Тебе там будет лучше всего, пойми. Барсина даже немного изучала медицину у греческих врачей. Таис не сумеет так хорошо заботиться о тебе.
— Нет, — повторила Мериамон.
— Бредит, — заметил Нико. — Как и тогда, когда очнулась и увидела, где находится. Разбушевалась. Им пришлось усыпить ее.
— Нет! — закричала Мериамон. — Я не хочу снова туда! Не надо нести меня туда!
Она была слаба, но, может быть, сильнее, чем ожидал Птолемей. Ей почти удалось вырваться, и Птолемей охнул: локтем она ударила его по ребрам.
Его руки крепко сжались. Мериамон едва могла дышать. Косы ее растрепались, и волосы закрыли лицо. Руки ее были прижаты, и она не могла больше сопротивляться. Голова кружилась, болел живот.
