— Пармений, — отвечал Александр. — Ты.— В той же комнате. И вид у вас обоих такой… Вы уже заключили договор?
— Мы не можем сделать этого втайне от тебя и без твоего согласия, — ответил Пармений.
— Конечно, нет, — сказал царь, — но, наверное, вы уже успели сторговаться, прежде чем обратиться ко мне. Полагаю, это вполне логично. Ведь ты все стремишься заставить меня исполнить мой долг. А теперь мы уже здесь, где много жрецов и вельмож и достаточно персов, чтобы как следует напугать их тем, что новый фараон женится на дочери прежнего фараона. Была бы очень экономная свадьба.
— Так ты согласишься? — спросил Пармений. Голос его звучал ровно, как всегда, в нем не было нетерпения, но явное облегчение все же слышалось. Он взвешивал все: и нрав своего царя, и его неожиданную уступчивость, и выжидательное спокойствие.
Александр задумчиво помолчал.
— Однажды я уже шутил с этим, а может быть, бросал вызов. Это меня задело. Мне не нужно, чтобы кто-то дал мне Египет. Это уже сделано, и неплохо. Но закрепить здесь свою власть, связав себя с женщиной из этой страны, заманчиво.
— Эта женщина подойдет тебе, — сказал Пармений. — Лучше ничего не найти, она справится. Ее родственники… у тебя есть родственники, госпожа?
— В живых никого, — ответил за нее Александр и добавил, когда Пармений удивленно поднял бровь: — Я узнавал. Может быть, есть какие-то дальние, в Эфиопии. Только храм Амона и жрецы, а с ними трудностей не будет.
— Хорошо, — сказал Пармений, все еще осторожно, но разыгрывая свою игру, если это была игра. Он заманивал добычу в свои сети. — Чем скорее она станет твоей и забеременеет, тем счастливее мы будем.
Мериамон очень медленно встала. Казалось, ее никто не видел. Видел один Нико. От этого по коже пробегали мурашки. О чем он сейчас думал, она даже не решалась себе представить.
Она заговорила, и голос был ее собственный: никакой бог не повелевал ею. И все же эти слова, казалось, были не ее.
— Мы? — сказала она. — Мы, Пармений?
Тогда он взглянул на нее.
— Конечно, мы. Царь возьмет тебя. Едва ли ты можешь ему отказать.
— Нет, — отвечала она, — могу.
Казалось, Пармений не понял. Даже Александр смотрел растерянно.
Мериамон повернулась к царю. Заговорила так мягко, как только могла:
— Ты мой царь, — сказала она. — Я готова следовать за тобой хоть на край света, но я не хочу выходить за тебя замуж.
В его широко раскрытых светлых глазах отразилось настоящее потрясение. Гнев. А за всем этим, возможно, облегчение.
